— От советского информбюро!.. — Неслось из будки, торгующей цветами. Потом оттуда же — трансляция парада на Красной площади. Цветы на подходах к Аллее продавались чуть ли не через каждый метр, цена на некоторые букеты доходила до ста гривен. Но и их сметали. Что тоже показатель, ибо на 8 мая, искусственный праздник Памяти и примирения, у цветочников выторга было ноль, что уже говорить об именинах Бандеры и прочих подобных мертворожденных «праздниках». А 9 Мая одесские спекулянты показали, что они, хоть и спекулянты, но наши! Хотя бы потому, что без страха спрашивали: «А такой штукой перевязать?», — вытягивая из кармана Георгиевскую ленту.

Покупаю сирень у неприметно стоящей бабушки, недорого. «Ты и от меня положи эти цветы, пожалуйста, — просит она. — Я не «эта цветочная мафия», которая знает, когда заработать, — цветы из моего садика, но праздник такой… а внуков угостить нечем. Зарабатываю». «Конечно, я положу, бабушка, с Днем Победы!».

Аллея. Широко разрекламированных концентрационных, простите, фильтрационных постов почему-то нет. Но происходящее сильно напоминает статью «Идиотия» из Медицинской энциклопедии: «Идиоты любят переставлять предметы с места на место». Полицейские бессистемно привязывают заградительные ленты то к одному дереву, то к другому, и в зависимости от этого указывают путь — в прямом смысле: на сантиметр левее идти нельзя, и «вон ту тумбу» обойти нужно, «э-э-э, и вон тот пень тоже!». Ну что с них взять — идиоты!

Люди в форме останавливают девушку — ее букет как раз перевязан Георгиевской ленточкой.

— Нельзя! Снимите ленту и проходите.

— Я не сниму. Такая же лента на орденах у моего деда.

— Нельзя!

— Но нет закона, запрещающего…

— Но есть «постанова»…

«Постанову» не показывают, однако девушку не пропускают на Аллею.

Но кого-то просто «разворачивали», а кого-то задерживали и увозили в отделения милиции. Да только предъявить было нечего — закона, запрещающего Георгиевские ленты, действительно не существует, даже в галиматью о декоммунизации такую статью не вписали — и многие после освобождения все равно возвращались к Вечному Огню, чтобы оставить там свои букеты: «Помню! Горжусь!».

Я прохожу свободно. Прохожу со своими — не теми, кто уже одной ногой в Европе и «примирялся» 8-го числа, не теми, кто делает вид, что не было у Одессы героического прошлого и страшного вчера в виде 2 мая, и что понатыканные по стране «евромайданеки» — это нормально… Я иду с теми, кто не стесняется чувств и эмоций — улыбается или плачет, потому что вот они, рядом — свои! Своими были и наши предки, которым мы идем кланяться.

Сзади запевают «Расцветами яблони и груши…», — на Аллею выходит он, Бессмертный полк, конца которому не видно. Люди всех возрастов, люди со светлыми лицами, люди с портретами. С ними и совсем маленькие одесситы, которые и не очень-то понимают, что происходит, но им тут же поясняют: «Это твой прадед Вова, а это Коля, да, тот, который танкист».

Портреты — реставрированные и отпечатанные в типографии по всем правилам и самоделки, обрамленные Георгиевскими цветами и красными гвоздиками и просто, как говорили наши бабушки и дедушки, «фотокарточки». И не страшно, что в паре метров  военная техника — оттого ее столько и нагнали, что это БЕССМЕРТНЫЙ полк! В эти минуты он шествует по всему миру! Правда, в Одессе к нему присоединились и заживо сожженные в Доме профсоюзов…

Одни одесситы встречают других аплодисментами. Толпа заводится. Звучит и «Одесса — Город-герой!», и «Донбасс, мы с тобой!», «Фашизм не пройдет!», «Одесса — русский город» — речь идет о лозунгах, за которые националисты пообещали сжечь нас еще раз. Так сказать, официально. Вот только их на Алее Славы, в отличие от 10 Апреля (День освобождения города) не наблюдалось.

…У Вечного Огня не протолкнуться — в памятные даты здесь так всегда. В другой ситуации сказала бы, что нечем дышать, но удушает запах цветов.

Ступени у Вечного Огня — там Знамена Победы и флаги Куликова поля. Там опять наши — куликовцы. С Георгиевскими лентами.

— Как вы прошли с ними?

— А потому, что вместе!

— Ну что вы говорили ментам с полицаями?

— «Да пшли вы!» — так и говорили.

Интересно было выходить с территории мемориала — сложнее, чем зайти. Как пояснил мне какой-то вежливый солдат: «Я понимаю, что глупость, но выход только через фильтрационный пункт». Другой оказался жлобом: «Или через пункт, или в обход!». Ну тут и я воспользовалась магическим «дапшелты!» и прошла через запрещающий знак. Впрочем, так делали многие.

…Но многие также и стояли у входа к мемориалу — те, кого не пропустили, люди с Георгиевскими ленами на груди. Они пояснили, что не снимут их ни при каких условиях: — Мы дома, и эти ленты — символ нашего дома, а они, — пожилая женщина указала на полицейского, — оккупанты!