Новая коалиция, избравшая премьера, опирается на ту же фракцию Яценюка, депутаты которой отрицают какие-либо компромиссы с Донбассом, да и во фракции Порошенко «ястребов» предостаточно.

Сам Владимир Гройсман неоднократно демонстрировал готовность солидаризироваться с провокационным курсом «партии войны». В бытность свою спикером Рады он поддерживал предложенные радикалами постановления и законопроекты. А его преемником на этом посту стал радикальный украинский националист Андрей Парубий, один из создателей печально знаменитой партии «Свобода». Кроме того, во власти остались такие клинические русофобы, как секретарь Совбеза Александр Турчинов и вице-премьер Вячеслав Кириленко.

Наконец, нельзя забывать весьма противоречивое отношение администрации США к процессу мирного урегулирования кризиса на востоке Украины, что позволяет украинской «партии войны» блокировать любые попытки вывести минский процесс из тупика.

Все это, конечно, верно. Но есть, на мой взгляд, и моменты, внушающие осторожный оптимизм.

На первом же заседании нового состава кабмина Владимир Гройсман поручил отозвать из Верховной Рады все законопроекты, поданные правительством Яценюка, и заново пересмотреть целесообразность их внесения. Критерии такого пересмотра пока неясны, поскольку правительство Гройсмана не обозначило четко свои приоритеты. Представленная в Раде программа кабмина по сути решала лишь одну задачу: получить иммунитет на год. Тем не менее есть шанс, что наиболее деструктивные инициативы Яценюка, в том числе и касающиеся украино-российских отношений, будут забракованы.

А министр социальной политики Андрей Рева тем временем заявил, что жители Донецка и Луганска имеют такие же права на получение пенсии, как и жители остальной Украины. В том же духе высказался и Вадим Черныш, глава ведомства, курирующего вопросы взаимодействия с неподконтрольными (или, как их называют в Киеве, «временно оккупированными») территориями. «Все граждане Украины имеют одинаковые права. Этот месседж ключевой. Из него вытекает все. В том числе пенсии и все виды социальной помощи. Моя позиция в этом отношении однозначна: платить. То же самое могу сказать по поводу „кормить — не кормить“. Если мы интегрируем эти территории и людей в Украину, то к чему здесь экономическая блокада?» — рассуждает Черныш.

Соцблок в новом правительстве курирует Павел Розенко, который, будучи креатурой Яценюка, придерживается прямо противоположной точки зрения. Но Рева и Черныш прошли по «винницкой квоте», то есть являются людьми Гройсмана, поэтому не исключено, что премьер не просто их поддержит, но и в известной степени инициировал соответствующее изменение социальной политики в отношении Донбасса.

Нельзя не заметить также, что в правительстве Гройсмана нет явно выраженных американских лоббистов. Все члены кабмина — граждане Украины, что, по крайней мере, минимизирует риски «двойной лояльности». Зато, конечно, не обошлось без влияния олигархов. Без их участия Порошенко просто не удалось бы собрать в Раде необходимое для избрания нового премьера число голосов. Но, в отличие от некоторых коллег, я не склонен видеть в олигархате исключительно негативный фактор.

Как это ни парадоксально, крупный украинский капитал сегодня является едва ли не основным препятствием для полного перехода страны под внешнее экономическое управление. Именно из-за местных олигархов западные транснациональные корпорации не могут получить полный контроль над важнейшими украинскими активами, включая земельные. Кроме того, отечественные капиталисты, в силу собственных сугубо прагматических интересов, мешают полному разрыву экономических отношений с Россией и другими странами СНГ.

Обращает на себя внимание и ряд внешнеполитических сигналов. Владимир Путин во время прямой линии довольно позитивно отозвался об идее Петра Порошенко разместить в Донбассе вооруженных наблюдателей ОБСЕ, хотя данная мера не предусмотрена «Минском-2». А донбасские лидеры и близкие к Кремлю российские эксперты ранее высказывались категорически против подобной «полицейской миссии».

В свою очередь Саманта Пауэр, официальный представитель США при ООН, которой обычно свойственны весьма резкие высказывания, в воскресном интервью «Голосу Америки» отвергла возможность предоставления летального оружия Украине, поскольку это, по ее мнению, приведет к эскалации конфликта на востоке Украины.

Примирительные нотки звучат и из Донбасса. Лидер непризнанной ДНР Александр Захарченко предположил, что конфликт с Киевом завершится миром уже в этом году. А Порошенко (правда, не в Киеве, а в Токио) даже намекнул, что ради достижения мира готов пойти на «непопулярные в обществе шаги».

И, несомненно, переломным моментом может стать обмен Надежды Савченко и, возможно, еще нескольких осужденных в России украинских граждан на удерживаемых под стражей или осужденных украинским судом россиян. Принципиальная договоренность как будто достигнута, хотя детали пока не разглашаются, как и возможные сроки обмена.

Разумеется, позиции «партии войны» пока еще очень сильны и в истеблишменте, и во всем украинском обществе. И наступление «эпохи детанта» под очень большим вопросом. Но игнорировать позитивные сигналы, на мой взгляд, в высшей степени безответственно. Хотя бы потому, что не замечать их — значит вольно или невольно подыгрывать «ястребам».

При этом бывший советник президента по национальной безопасности — он был им всего четыре года в конце 70-х, хотя и сейчас дает советы Обаме — специально подчеркивает, что «США больше не являются высшей силой в мировом масштабе». Это уже признавал Киссинджер, да и сам Бжезинский в своей последней книге «Стратегический взгляд», вышедшей четыре года назад, высказывался в этом духе. Но теперь он идет еще дальше.

Если в 1997-м Бжезинский называл Россию «черной дырой», которая в идеале должна распасться на три части, и ему казалось, что США могут сделать так, чтобы в Евразии не появилась сила, способная бросить вызов их господству (ведь тот, кто контролирует евразийский Хартленд, тот и владеет миром — отсюда страх атлантистов перед самой возможностью образования оси Берлин — Москва — Пекин), то теперь он уже призывает к тому, чтобы действовать на Большом Ближнем Востоке вместе с Китаем и Россией.

Вообще главным элементом его новой концепции является треугольник «США — Россия — Китай», с помощью которого профессор пытается найти магическую формулу нового миропорядка. Это является попыткой сконструировать новый миропорядок, в котором США с помощью Ближнего Востока и Европы удастся не допустить образования российско-китайского альянса. Но вначале о том диагнозе, из которого исходит Бжезинский, когда предлагает свои рецепты.

Он выделяет пять реалий, которые, по его мнению, указывают на уже идущее перераспределение сил в мире.

Во-первых, США хотя и остаются самым сильным государством, но, «учитывая сложные геополитические изменения регионального баланса сил, больше не являются высшей силой в мировом масштабе». Однако и ни одна из других основных держав таковой тоже не является, говорит Бжезинский.

Во-вторых, «Россия в настоящее время проходит последнюю судорожную стадию имперской инволюции и децентрализации» — то есть становится вместо империи национальным государством. То есть после проатлантического переворота на Украине Бжезинский считает оправдавшимся свое утверждение о том, что без Украины Россия не будет империей. Не будем напоминать о том, что борьба за Украину далеко не закончена — посмотрим, как американский поляк оценивает нынешнее состояние «ликвидации империи»:

«Процесс болезненный, но это не означает, что Россия окончательно лишена возможности стать в конечном счете (если она будет действовать разумно) ведущим европейским национальным государством. Правда, сейчас она совершенно ни к чему портит отношения и отталкивает от себя своих бывших субъектов на исламском юго-западе своей некогда огромной империи, а также Украину, Белоруссию и Грузию — не говоря уже о странах Балтии».

То есть, став национальным государством, Россия станет главным европейским государством — но о Европе чуть позже.

Третий фактор состоит в том, что Китай неуклонно развивается в качестве будущего равного и вероятного противника США.

Европа не является глобальной силой и вряд ли станет ею в будущем — это четвертый признак по Бжезинскому. Понятно почему — для атлантистов Европа является младшим партнером, и им нужно, чтобы она оставалась такой и в дальнейшем. У Бжезинского это звучит так:

«Европа в политическом и культурном плане является союзником США и поддерживает их основные интересы на Ближнем Востоке, а непоколебимость Европы в рамках НАТО имеет существенное значение для конструктивного решения в будущем российско-украинского кризиса».

И пятым фактором Бжезинский выделяет то, что «происходящее в настоящее время политическое пробуждение в постколониальных мусульманских странах является отчасти запоздалой реакцией на порой жесткое их подавление — в основном со стороны европейских стран». В этой реакции важную роль играет сильное чувство несправедливости и религиозная мотивация, объединяющая большое число мусульман против внешнего мира.

Исходя из этих пяти реалий Бжезинский призывает США «взять на себя инициативу по изменению глобального баланса сил таким образом, чтобы насилие, возникающее в мусульманском мире и иногда выходящее за его пределы (которое, возможно, впоследствии будет распространяться и из других стран, бывших частью так называемого третьего мира), можно было сдерживать без нарушения мирового порядка». То есть, говоря откровенно, создать такую конструкцию, в которой великие державы смогли бы сдержать бунт исламского мира и примкнувших к нему стран Азии и Африки.

Стратегию по строительству новой глобальной архитектуры безопасности Бжезинский описывает в пяти пунктах.

Во-первых, для «эффективного противодействия существующему на Ближнем Востоке насилию» Америке нужно создать коалицию, «в которой в различной степени будут участвовать, помимо прочих, Россия и Китай».

Это поразительно напоминает предложение Путина, сделанное им на Генассамблее ООН в прошлом сентябре — только российский президент предлагал создать равноправную коалицию как против борьбы с ИГИЛ, так и для противостояния терроризму в целом. Но у Бжезинского есть существенное отличие — коалицию должны создавать США, и при этом они должны по сути диктовать условия Китаю и России.

И если Китай необходимо всего лишь «разубедить в том, что эгоистичная пассивность в условиях развивающегося регионального кризиса на Среднем Востоке окажется политически и экономически выгодной для реализации его амбиций на международной арене» — то есть уговорить разгребать последствия хаоса, учиненного во многом благодаря западному вмешательству в исламский мир — то к России выдвигаются более жесткие требования.#{smallinfographicleft=780448

«Россию сначала следует убедить отказаться от действий на основе одностороннего применения силы против своих соседей — в частности, Украины, Грузии и стран Балтии».

О чем идет речь, если говорить по-русски? Да просто об отказе Москвы от постсоветского пространства — смиритесь с тем, что эти страны ушли под атлантический протекторат. Удивительным образом в голове Бжезинского совмещается отказ России от исторической сферы своего влияния с ее желанием играть в американские игры на Ближнем Востоке. Впрочем, объяснение этому содержится в самой логике его геополитического анализа — что видно из второго пункта его стратегии.

«88-летний стратег предлагает новый курс для США — они должны возглавить процесс создания нового баланса сил, привлекая к этому Россию и Китай»

Согласно которому «Россия впервые за свою историю становится по-настоящему национальным государством, что является исключительно важным и в то же время не воспринимается всерьез».

Бжезинский отмечает, что образовавшиеся после распада СССР «республики с нерусским населением превратились в формально независимые государства, которые сейчас укрепляют свою независимость, а Китай и Запад используют эту новую реальность — в различных регионах, и каждый по-своему — в ущерб России».

Понятно, что речь идет в первую очередь об Украине, которую Штаты всеми силами пытаются вырвать из русского мира, а также Средней Азии, в которой, как хотелось бы думать Бжезинскому, тем же самым, пусть и в мягкой форме, занимается Китай.

Идея российско-китайской несовместимости (которая позарез нужна атлантистам для недопущения образования евразийского гегемона) вообще одна из ключевых в геополитическом мышлении Бжезинского. Он настолько ее «любит» (в том числе и потому, что на конец 70-х, когда он определял внешнюю политику США, пришлось последнее обострение отношений Москвы и Пекина из-за Кампучии и Афганистана), что без нее большая часть его построений просто рухнет. Вот и в данном случае он предлагает России путь на Запад — якобы в качестве объективной оценки ее интересов, хотя понятно, что из-за нежелания допустить российско-китайское сближение.

«Между тем будущее самой России зависит от ее способности стать важным и влиятельным национальным государством в составе объединяющейся Европы. Если этого не произойдет, то это крайне негативно скажется на способности России противостоять растущему территориально-демографическому давлению со стороны Китая».

Спасайтесь от Китая, идите в Европу — причем то ли в качестве ведущего европейского государства, то ли как просто важное государство в составе единой Европы. Понятно, о чем идет речь — Россия отказывается от имперских, то есть единственно возможных для ее существования, амбиций, становится обыкновенным европейским национальным государством и вступает в Евросоюз.

А как быть с тем, что, согласно самому Бжезинскому, Европа должна при этом оставаться младшим партнером США и вообще не играть серьезной самостоятельной роли в мировых делах? Зачем России такая Европа? Не говоря уже о том, что у России нет никаких неустранимых противоречий с Китаем — в том числе и по Средней Азии.

Но Бжезинского можно понять. Он считает, что Россия уже потеряла Украину, а ведь, как он говорил в 90-е, без Украины Россия не может быть империей, точнее, может быть только азиатской империей, что приведет к проблемам с тем же Китаем. Ну, а раз Украину мы у вас увели, а Китая вы должны опасаться, то добро пожаловать в Европу, где вы будете старшими (видимо, вместе с немцами).

При всей абсурдности подобного «предложения» нужно понимать, что Бжезинский говорит не о нынешней России — а о России без Путина.

«Конструктивную политику США следует проводить настойчиво и с учетом дальней перспективы. США должны стремиться к результатам, которые способствовали бы постепенному пониманию в России (видимо, уже после Путина) того, что она может стать влиятельной мировой державой исключительно в составе Европы».

То есть ставка делается на возвращение к власти если не прямо прозападных, то европоцентричных элит — и сложно объяснить Бжезинскому, что это в принципе невозможно. Путинский разворот ведь не от Европы в Азию — а от несамостоятельности к самодержавию, то есть к самодостаточности. Именно поэтому Россия будет строить свои отношения с Китаем и Европой исходя из своих национальных интересов. А они состоят в выстраивании евразийской дуги «Берлин — Москва — Пекин», то есть того самого геополитического кошмара атлантистов.

Которые хотят развести Россию и Китай как можно дальше — Москву нацелить на союз с Европой, а Китай уговорить стать партнером Вашингтона. Об этом говорится в третьем пункте стратегии Бжезинского:

«Самая лучшая политическая перспектива для Китая на ближайшее будущее — это стать главным партнером США в вопросе сдерживания глобального кризиса вроде того, который сейчас распространяется (в том числе и на северо-восток) за пределы Ближнего Востока. Если этот кризис не локализовать, то он распространится и охватит южные и восточные регионы России, а также западные территории Китая. Местными целями региональной геополитической деятельности Китая являются более тесные связи с молодыми республиками Центральной Азии, мусульманскими странами — бывшими британскими колониями в Юго-Западной Азии (в частности Пакистаном) — и особенно Ираном (учитывая его силы и средства стратегического назначения и экономическую роль). Но это должно быть и целью глобальных китайско-американских договоренностей.

…Возрастающая на Ближнем Востоке роль Китая должна отражать обоюдное понимание Америкой и Китаем того, что крепнущее партнерство США и КНР в разрешении ближневосточного кризиса является исторически важной проверкой их способности совместно обеспечить и укрепить дальнейшую стабильность в мире».

Бжезинский предлагает Китаю мусульманский мир — не говоря прямо, что за это нужно будет заплатить союзом с Россией и отказом от продвижения в Тихоокеанский регион и Юго-Восточную Азию (которая на самом деле имеет первостепенное значение для Пекина). Уже несколько лет администрация Обамы пытается «продать» китайцам идею «большой двойки» — но китайцы отказываются от ловушки. Точно так же понятен им и весь «хитроумный» план Бжезинского.

Четвертым пунктом идет необходимость «восстановить относительную стабильность» на Ближнем Востоке через давление (то есть подавление) на негосударственные вооруженные формирования (например, халифат и его союзников по всему региону) со стороны государств региона, взаимодействующих с США, Россией и Китаем. Бжезинский называет Иран, Турцию, Израиль и Египет, оговариваясь, что у него есть серьезные сомнения в способности Саудовской Аравии сегодня «играть в регионе серьезную конструктивную роль». То есть воевать на земле должны иранцы, турки и египтяне — при поддержке «большой тройки» и Европы.

Бжезинский хочет, чтобы «тройка» вместе искала пути умиротворения Ближнего Востока. Но при этом ни о каком бегстве США с Ближнего Востока речи не идет:

«Полный вывод Соединенными Штатами своих войск из мусульманского мира, за который выступают наши американские изоляционисты, мог бы спровоцировать новые войны (например, между Израилем и Ираном, между Саудовской Аравией и Ираном, серьезную интервенцию Египта в Ливии) и вызвал бы еще более глубокий кризис доверия в отношении стабилизирующей роли США на планете.

В этом случае Россия и Китай могли бы — по-разному, но абсолютно непредсказуемым образом — извлечь из ситуации геополитические выгоды, даже притом что сам мировой порядок в геополитическом плане пострадал бы в первую очередь. И наконец, что не менее важно, сегодняшние государства — члены разобщенной и напуганной Европы начали бы искать покровителей среди этой могущественной тройки и состязаться друг с другом, заключая альтернативные, но сепаратные соглашения с кем-то из них».

То есть если США уйдут с Ближнего Востока, то они рискуют потерять Европу. Достаточно откровенно, но вот только непонятно, как остающаяся на Ближнем Востоке американская армия должна способствовать втягиванию России и Китая в американские планы переустройства региона? Понятно, что у Москвы и Пекина есть своя стратегия в отношении Большого Ближнего Востока — и сохранение американских баз в регионе в нее явно не вписывается.

Пятый пункт стратегии говорит о том, что нужно уделить особое внимание «вновь политически активизирующимся массам за пределами стран Запада»:

«Память людей, в течение долгого времени подвергавшихся политическим гонениям, в значительной степени способствует резкому и бурному, подогреваемому исламскими экстремистами пробуждению на Ближнем Востоке. Но не исключено, что то, что сегодня происходит на Ближнем Востоке, это лишь начало более масштабного явления, которое возникнет в будущем в Африке, Азии и даже среди доколониальных народов Западного полушария.

Результатом систематических убийств их не очень далеких предков колонизаторами и связанными с ними искателями богатств, прибывшими преимущественно из Западной Европы, стало в последние два столетия уничтожение колониальных народов, сопоставимое по масштабам с преступлениями нацистов в годы Второй мировой войны — жертвами которых стали буквально сотни тысяч и даже миллионы человек. Политическая уверенность в сочетании с запоздалым негодованием и скорбью — это мощная сила, которая сейчас выходит на поверхность, требуя мести — причем не только на мусульманском Ближнем Востоке, но и, вероятнее всего, за его пределами.

…В современном постколониальном мире начинает звучать новая историческая риторика. Мусульманские и другие страны пользуются чувством глубокой неприязни к Западу и неприятием его колониального прошлого для того, чтобы оправдать свои лишения, беды и отсутствие чувства собственного достоинства».

Справедливое замечание и правильное предупреждение. Бывшие рабы и угнетаемые собираются отомстить бывшим колонизаторам — но при чем здесь Россия и Китай (который сам был объектом колониальных войн)? Ведь, согласно логике Бжезинского, Пекин и Москва должны вместе с США решать проблемы Ближнего Востока. То есть в глазах мусульман они окажутся на одной доске с теми, кто был их угнетателем.

Бжезинский пугает тем, что альтернативы совместным действиям трех стран нет, и «стремление в одностороннем порядке к асимметричным целям, продиктованным военными и идеологическими соображениями, ни к чему не приведет и станет лишь пустой и самоубийственной тратой времени»:

«Для Америки это может повлечь за собой длительный конфликт, безразличие и, возможно, даже деморализующий возврат к ее политике изоляционизма, которой она придерживалась до XX века. Для России это может означать серьезное поражение, повышение вероятности определенного признания доминирующей роли Китая. Для Китая это будет означать войну не только с Соединенными Штатами, но и (возможно, отдельно от этого) с Японией или Индией — или с той и другой.

И в любом случае затяжная фаза незатухающих религиозных, квазирелигиозных войн, идущих по всему Ближнему Востоку под флагом лицемерного фанатизма, привела бы к эскалации кровопролития во всем регионе и за его пределами, а также повсеместному нарастанию жестокости».

Поэтому нужно действовать всем вместе — но по инициативе и, по сути, по плану США. При этом Бжезинский признает, что США уже не являются доминирующей силой и им важно теперь просто удержать свое превосходство:

«Теперь эта эпоха заканчивается. И хотя вряд ли в обозримом будущем какая-нибудь страна сможет оспорить экономическо-финансовое превосходство Америки, благодаря новым системам вооружений некоторые страны могут внезапно получить возможность пойти на самоубийство в ходе взаимных ударов в смертельной схватке с Соединенными Штатами или даже превзойти их. Если не вдаваться в теоретические подробности, то внезапное появление у какой-нибудь страны средств, позволяющих в целом превзойти Америку в военном отношении, будет означать конец американского глобального превосходства.

В результате этого мир, вероятнее всего, погрузится в хаос.

И именно поэтому Соединенным Штатам следует выработать политику, согласно которой хотя бы одна из двух потенциально опасных стран должна стать их партнером в деле обеспечения региональной и глобальной стабильности, и тем самым не дать самому непредсказуемому, но потенциально самому вероятному противнику себя обойти. На сегодняшний день таким противником является Россия, но в перспективе им может стать Китай».

То есть все просто — есть два противника, сегодняшний и потенциальный, и их энергию нужно направить в выгодное Америке русло. Стравить их с мусульманами — чтобы все они, не дай бог, не объединились против нас, атлантистов, все еще надеющихся спасти свой проект глобализации. Любым способом — например, через перестройку мироздания по Бжезинскому.

Даже если бы расчеты Збигнева могли сработать, проблема в том, что у самих США нет ни двадцати, ни даже десяти лет на их осуществление — в том числе и потому, что они стоят на пороге своей внутренней «перестройки».

По данным «Ведомостей», к реформам госуправления, здравоохранения и образования может быть применен проектный подход — новый модный тренд в правительстве, под которым чиновники подразумевают управление не по поручениям, а по KPI (ключевым показателям эффективности). Более того, пишет издание, реформы Кудрина могут стать новыми национальными проектами, с которыми Путин пойдет на четвертый президентский срок.

На полях конференции ВШЭ Алексей Кудрин напомнил о своих заслугах на посту главы Минфина, отметив, что создание «подушки» на случай падения цен на нефть оказалось чуть ли не ключевым решением. «Оттягивание реформ в социальной и пенсионной сфере, в структуре госрасходов затормаживает переход к новой реальности, но если бы не резервы — пришлось бы уже уполовинить оборонные расходы и на 20−30% - номинальные зарплаты», — сказал он.

Что симптоматично, Кудрин дал понять, что разделяет выводы доклада ВШЭ, подготовленного к Апрельской конференции. В нем, в частности, сказано, что наиболее предпочтительный вариант социально-экономического развития России — вариант ускоренных и последовательных либеральных реформ. Альтернативы у этого пути имеются, но к ним авторы доклада (ректор ВШЭ Ярослав Кузьминов, научный руководитель Евгений Ясин и директор Центра развития Наталья Акиндинова) относятся скептически.

«Первая (альтернатива) — завести экономику дешевыми кредитами, т. е. заменить рентную подпитку несырьевого бизнеса эмиссионной подпиткой. Заплатит за этот сценарий население, чьи доходы обрушит вызванная эмиссионной накачкой инфляция, а падение доходов обессмысливает кредитную накачку. Вторая альтернатива — закрепить ресурсы в стране путем обязательной продажи валюты и запрета на вывоз капитала: в закрытой экономике этот вариант способен создать новое равновесие, но итогом станет технологическая деградация», — отмечают авторы доклада.

Дадут ли Кудрину карт-бланш на проведение перестройки 2.0, и какими будут ее последствия для России?

— Продвижение на позицию руководителя совета ЦСР — это огромный успех и самого Кудрина, и прозападно ориентированной части российской элиты, — считает директор Института политических исследований Сергей Марков. — Разработка экономической программы навстречу новому электоральному циклу является важной путинской традицией, и назначением Кудрина эта традиция будет подтверждена. Другое дело, никто не знает, насколько полно новая экономическая программа будет реализована.

Напомню, в конце 1990-х ЦСР под руководством Германа Грефа сформировал повестку реформ, которые во многом перекликаются с нынешними инициативами, и эта повестка была реализована в очень малой степени. Но вместе с тем, задачи ЦСР были полностью реализованы с кадровой точки зрения: основные специалисты Центра заняли тогда ключевые позиции в правительстве РФ.

С приходом в ЦСР Алексея Кудрина, с высокой вероятностью, может произойти то же самое.

— В каком направлении может пойти перестройка 2.0 Кудрина?

— В том же, в котором всегда шли реформы при Кудрине. На мой взгляд, его деятельность на посту министра финансов велась, прежде всего, в интересах российских филиалов западных финансовых структур.

Можно сказать, что офшорная элита, которая во многом правит современным миром, и является главным бенефициаром экономической политики, которую проводил Алексей Кудрин.

Проблема в том, что сейчас эта экономическая политика находится в глубоком противоречии с политикой национально-ориентированных элит, которая подразумевает вбрасывание денег в национальные экономики с целью стимулирования роста. Как раз такой линии придерживаются сегодня и администрация США, и Еврокомиссия.

Давать ли деньги национальной экономике на строительство инфраструктуры — это ключевой тестовый вопрос. Кудрин на него всегда давал четкий и ясный ответ: нет, пусть деньги идут в западные финансовые институты.

Однако сегодня модель развития экономики, которой всегда придерживался Кудрин, зашла в тупик. Надо сказать, суть ее неглупая — этой модели придерживались и Петр Первый, и большевики, — обеспечить ускоренную модернизацию экономики России через привлечение западных технологий и западных инвестиций.

Модель неглупая, но сегодня она невозможна по очевидным политическим причинам: западные инвестиции и технологии, если мы попытаемся их получить, будут немедленно заблокированы.

Поэтому, как себе представляет Кудрин использование этой модели — вопрос открытый. Плюс, однако, заключается в том, что его назначение главой совета ЦСР будет очень позитивно воспринято западными инвесторами. Эти инвесторы воспринимают Алексея Кудрина как политического союзника, и даже как своего представителя.

Впрочем, я не исключаю, что на деле Кудрин будет реализовывать совершенно другую экономическую политику, которая будет стимулировать развитие национальной экономики, в том числе, на основе программ количественного смягчения и крупных вложений государства в инфраструктурные проекты.

Так позволяет предполагать знаменитая путинская кадровая логика — президент зачастую назначает на те или иные позиции людей, которые, казалось бы, неорганичны на этих должностях…

— Кудрин, судя по всему, собирается делать упор не на чисто либеральных, а на институциональных реформах, — отмечает доктор экономических наук, профессор Академии труда и социальных отношений Андрей Гудков. — Либерализм все сводит к монетаризму — к управлению финансовыми потоками. А институционализм меняет взаимоотношения в обществе — а это, между прочим, гораздо ближе к марксизму. Но обольщаться все же не стоит.

Мы ясно видим, к чему привела деятельность Кудрина на посту министра финансов — к тому, что огромный объем социальных обязательств государства был переложен на плечи регионов, а самые «вкусные» источники доходов были сконцентрированы на уровне Федерации. Итог этой политики — сегодня 79 из 85 субъектов Федерации глубоко дотационные.

Парадокс заключается в том, что теперь Кудрин должен предложить реформы, которые позволят выйти из этой ситуации.

— И что он предложит?

— Не исключаю, то же самое, что в свое время предложили либералы в США — ввести прогрессивный подоходный налог. Сама жизнь подталкивает российскую власть к реформам, тем более что «легким движением руки» в Дохе поднять цены на нефть не удалось.

Причем, по моим ощущениям, для Кудрина пост руководителя совета ЦСР будет только трамплином в правительство. Дело в том, что для правого крыла либералов Кудрин — это фигура в каком-то смысле персонально альтернативная Медведеву. Кудрин, на мой взгляд, мыслит глубже премьера, к тому же он высококлассный экономист, в то время как Медведев — специалист по римскому праву, то есть в большей степени теоретик.

Другими словами, возможно, Кудрин все же сменит Медведева на посту премьера. Поскольку он давно ушел из правительства, его вина за нынешний кризис, получается, не так уж велика. На руку ему играет и то обстоятельство, что именно его идея «подушки безопасности», которую он жестко отстаивал, не позволяет нынешнему кризису скатиться в катастрофу. Благодаря кудринской «подушке» сегодня у власти остались резервы, и они дают правительству поле для маневра.

Прослеживается и другая цель в назначении Кудрина. В конце 1990-х программа реформ ЦСР под руководством Германа Грефа помогла Путину сплотить элиту, что положительно повлияло на экономический рост. Полагаю, сейчас власть пытается повторить этот опыт. Неслучайно Кудрин, говоря об элите и бизнес-элите, которые не удовлетворены качеством госуправления, вдруг вспомнил про рабочий класс.

— Назначение Кудрина — результат закулисных переговоров и компромиссов, — уверен председатель Русского экономического общества им. С.Ф. Шарапова, профессор кафедры международных финансов МГИМО (У) Валентин Катасонов. — Не зная условий этой сделки, трудно строить прогнозы будущей деятельности Алексея Кудрина.

Думаю, однако, что в ближайшее время никаких реальных рычагов управления в руках экс-министра финансов не будет. Скорее, ему просто дадут возможность «выпускать пар», чтобы либералы могли почувствовать, что имеют какие-то права. Плюс, такое решение позволит сгруппировать вокруг Кудрина легальных либералов (не «офшорных либералов» типа Гарри Каспарова или Михаила Касьянова) — в этом случае ими будет легче управлять.

Хотелось бы надеяться, что это будет именно так, и что планы либералов по реформированию российской экономики не будут реализованы. Как мы все прекрасно понимаем, за словами «перестройка» и «либеральные реформы» скрывается разрушение России.