А раз так, то обоснованность подозрений в покушении стала прерогативой СМИ. Сказали «эксперты», что основания для подозрений в убийстве имеют место – будем подозревать. Нет – значит и суда нет. Пусть покойный хоть двумя выстрелами застрелится. Вот и получается, что покушение на Вячеслава Черновола, например, – это не простое ДТП. А вот смерть депутата киевского облсовета Бориса Панченко, входившего в именную фракцию Олега Ляшко, но проголосовавшего за требование об отставке президента Порошенко, – нет. Равно как и гибель экс-депутата от Партии регионов Ирины Бережной. Ибо любое мнение и любая версия не стоят сегодня выеденного яйца, если оно не подкреплено авторитетными экспертами.
Между тем, подозревать покушение в случае Бережной более чем уместно. Не потому, что в отличие от многих коллег по партии она не стала искать компромисса с новой властью, поддерживать войну и славить «хорватский сценарий». Таких регионалов большинство. Однако Ирина Бережная пошла дальше. Уехав в Европу, она продолжила общественную деятельность, бомбардируя украинские и европейские инстанции исками – по вопросам несоблюдения в Украине гражданских прав, стандартов свободы слова, защиты прав пенсионеров, проживающих на неподконтрольной Украине территории Донбасса, переименований, декоммунизации, политзаключенных, и т.п.
Накануне своей гибели, Ирина Бережная и ее коллеги по Антифашистской Правозащитной Лиге выиграли судебный процесс, добившись отмены переименования киевского проспекта Ватутина в проспект Шухевича, работала над другими резонансными исками. В частности, добивалась судебного запрета сайта «Миротворец», являющегося, по мнению АПЛ, сайтом-убийцей, обслуживающим радикалов, физически устраняющих несогласных.
По слухам, отец дочери Ирины Бережной, оказавшейся в машине в момент ДТП, но чудом оставшейся в живых — украинский олигарх Борис Фуксман. Эти предположения подтверждает и тот факт, что после смерти Бережной именно Фуксман удочерил Даниэллу.
В пользу версии об убийстве свидетельствует множество других обстоятельств. Реакция на ее смерть ультраправых – организованная, с применением неких технологических средств, которые должны были готовиться заранее. В частности, «волонтер» сайта «Миротворец» Мирослав Олешко уже через несколько часов после публикации информации о трагедии угрожал в соцсетях матери погибшей – Елене Бережной, обещая устранить физически и ее. Более того, ни Елене Бережной, ни многочисленным пользователям, возмутившимся поведением Олешко, и пытавшимся заблокировать его сообщения и комментарии, этого не удалось. В ответ на множественные обращения, администрация сети Фейсбук объяснила эту невозможность особенностями аккаунта Олешко, хотя правила соцсети не предполагают каких-либо аккаунтов, дающих защиту от блокировки. То есть, некие технические новшества, а, возможно, и прямые договоренности с администрацией украинского сегмента ФБ были готовы заранее.
Не менее подозрительно и место аварии – Хорватия. Ведь у Хорватии и современной Украины много общего. В обеих странах актуализация и героизация нацистских коллаборационистов времен ВОВ обернулись кровопролитными войнами, спровоцированными массовыми беспорядками, ущемлением прав национальных и культурных меньшинств, погромами, и применением военной силы для подавления их протестной активности, и при активной дипломатической и даже военной поддержке США и Германии.
Хорватское неонацистское движение «усташи», членом которого был первый президент Хорватии Франьо Туджман, служило примером для украинских ультраправых на протяжении долгих лет.
Еще в далекие 80-е, звезды львовского рок-н-ролла любили щегольнуть на сцене в формах хорватских усташей. То есть Хорватия, по своей сути – это страна, где за вполне демократическим и даже социал-демократическим фасадом скрывается неонацистское глубинное государство.
В частности, ее силовые органы, рекрутировавшие личный состав из числа бывших радикалов и ветеранов гражданской войны, а сами неонацисты никогда не были осуждены на государственном уровне. Не были осуждены и преступления, совершенные в 90х годах прошлого столетия, так и те, что совершались во время Второй Мировой войны.
Как известно, усташи организовывали соревнования по убийству сербов. И это не метафора. Такие соревнования действительно проводились. В частности, в концентрационном лагере Ясеновац, где надзиратель Петар Брзица при помощи ножа-перчатки, недвусмысленно именуемой «сербосек», в течение одной ночи убил 1360 человек. За это в качестве приза получил золотые часы, бочонок вина и жареного поросенка. Некоторые историки, между тем, считают рекорд Брзицы завышенным, называя цифры в 670 и 1100 человек.
Характерно, что авария Ирины Бережной произошла в не совсем обычный для Хорватии день. 5.07 хорваты отмечают т.н. день победы. То есть, день окончания Операции Буря. Той самой, о которой почти ежедневно камлают украинские политики и СМИ.
А еще украинские неонацисты из организации С14 гостили в этот день у своих хорватских побратимов. Наверняка, в этот день там гостили и неонацисты из других стран. Ни для кого не секрет, что террор для ультраправых – стал чуть ли не основным инструментом манипуляции обществом. А, значит, украинский оппозиционер легко мог стать в этот день если не ритуальной жертвой, то эдаким соревнованием в имени Петара Брзицы.
Нет, я не берусь утверждать, что Ирина Бережная однозначно была убита. Я даже допускаю совпадения. Однако уж слишком много совпадений в этой истории, слишком очевидны мотивы и для возможного убийства, и для его сокрытия хорватскими силовиками. Слишком просто организовать автомобильную аварию, не рискуя при этом быть уличенным в убийстве. И это, с точки зрения криминалистики – сочетание причины, возможности, присутствия на месте предполагаемого преступления.
То есть, вполне весомые причины для подозрения. За исключением того, что, в отличие от, например, гибели принцессы Дианы, в случае с Ириной Бережной просто не нашлось стороны, в чьих интересах было бы озвучить версию об убийстве.
Потому и не озвучили ее пока никакие медийные законники.
