Точка в деле до сих пор не поставлена, виновные не понесли наказания. До сих пор обсуждаются самые разные версии по исполнителям и заказчикам убийства.

В этой публичной полемике не участвует мать покойного журналиста, которая продолжает жить с кровоточащей раной на сердце. Она регулярно ездит проведывать могилу сына на Берковецком кладбище и несмотря ни на что верит в торжество справедливости.

Мама Бузины уверена, что ее сын пострадал из-за своих политических взглядов и за свое творчество. Накануне дня рождения Олеся Валентина Павловна обратилась к его друзьям и коллегам с просьбой почтить память усопшего.

С этого и начался разговор со «Страной».

— Валентина Павловна, ваш сын был известной личностью, и, как заведено в творческой профессии, нажил себе немало как друзей, так и оппонентов. Что бы вы хотели сказать им в канун дня рождения Олеся?

— Не знаю, как там поживают его враги и недруги, вспоминают ли они Лесика, но судя по тому, что я вижу — память о сыне жива. Многое из того, что сегодня происходит в нашем обществе, он предвидел.

Друзьям и коллегам Олеся же хочу выразить слова признательности, со многими из них я продолжаю общаться и сегодня. Не знаю, стоит ли с учетом текущей политической ситуации называть имена всех тех людей, кто поддерживает меня, но таких немало. Я даже не предполагала, что так много коллег Олеся откликнутся на наше горе и будут мне помогать. Бывая на могиле сына я замечаю, как туда приходят люди и выражают слова поддержки.

Не скрою, после случившегося я нахожусь в очень тяжелом состоянии. Для матери пережить такое горе практически нереально. Но благодаря тем, кто морально меня поддерживает, я все еще держусь. И прошу у Бога силы, чтобы он помог мне выстоять и дождаться того момента, когда я увижу победу справедливости в деле Олеся.

— Прокуратура не так давно объявила, что расследование совершенного убийства завершено. Вы считаете, что следствие пришло к правильным выводам, выдвинув подозрения националистам Андрею Медведько и Денису Полищуку?

— Не могу сказать однозначно. Но уверена, что все покажет суд. До него брать грех на душу и навешивать ярлыки я не хочу. Единственное, что скажу — для меня убийство сына по-прежнему не понятно, я не могу его воспринять потому как не знаю, кто дал команду поднять руку на Олеся. Слишком много вопросов — кому это было выгодно, как проходило следствие и так далее.

Мне, как матери, которая читала все материалы Олеся, которые выходили в прессе, сложно осознать что за это в Украине можно убить и такова наша реальность. Ведь он ни к чему противозаконному не призывал, он просто имел свое мнение. Помню, часто рефреном его статей была фраза «Услышьте меня!». К сожалению, не только не услышали, а и, чтобы он не мог говорить, убили. Те, кто это организовали, воистину не ведают что творят.

— Вы задавали эти вопросы представителям следствия?

— С самого начала расследования у меня был контакт с представителями следственной группы из прокуратуры. Где-то полгода меня уведомляли о проводимых действиях, ходе расследования, показывали некоторые материалы. Я видела заинтересованность со стороны правоохранителей и даже не думала, что позднее мне придется воспользоваться услугами адвокатов, чтобы отстоять справедливость.

Помню, меня даже принимал прокурор Киева. Он просил меня не волноваться, успокаивал и гарантировал — в деле будет поставлена точка. Я верила. Никаких вопросов к его профессионализму или нормам общения у меня нет и не было.

Но в один день все резко изменилось, и начались непонятные шаги. Дело непонятно зачем отправили на расследование в Одессу, стали возникать какие-то проволочки, паузы и недомолвки… После назначения Юрия Луценко на пост генпрокурора я искренне обрадовалась этому и надеялась, что он мне поможет.

— Помог?

— Я хотела попасть к Юрию Витальевичу на прием. Мне казалось, что поскольку он сам претерпел по жизни, то теперь по справедливости будет относиться к бедам других людей. Я записалась на прием, но когда пришел назначенный срок — генпрокурор меня в этом списке перескочил, и принял всех тех, кто записывался к нему позднее меня. Через фамилию «Бузина» Юрий Витальевич перешагнул. Не скрою, я очень переживала по этому поводу. Но у Юрия Витальевича сыновья возле него, рядом. А понять мое горе, наверное, может только тот, кто переживет подобную трагедию.

— Вы контактировали с представителями подозреваемых в деле об убийстве сына?

— Я общалась с матерями этих ребят, это был спокойный разговор. А из ребят — Андрея Медведько я даже немного знала до всего этого дела. Он вел общественную деятельность в нашем районе. На судах он отрицал свою вину. Даже когда входил в клетку, так прямо и говорил мне: «Мама Олеся, я вашего сына не убивал». Но вопросы все равно остаются — ведь выяснилось, что фактически Медведько был работником МВД, за ним велось негласное наблюдение, а в материалах дела об этом обстоятельстве и результатах наблюдения за ним — нет ничего. Но дело в таком виде хотят передать в суд, что вызывает вопросы.

— С этим связана подготовка вашей жалобы против Украины в ЕСПЧ?

— В том числе, но хочу пояснить — не Украина убила моего сына, а нелюди, которым нет прощения. Все происходящее с расследованием дела просто вынуждает меня продолжать бороться. Хоть ползком, но я этого добьюсь. Я не прошу многого, хочу лишь знать, кто заказал убийство моего сына. Зачем им надо было его выслеживать? Кто отдавал эти приказы? Простить этих людей я не смогу никогда. И никакими запретами на обсуждение этой темы, как пытаются сделать с тем же фильмом, посвященном памяти Олеся, мою волю не перебороть. Я уверен, что идеи, озвученные сыном, актуальны для Украины. Он многое предвидел из того, что с нами происходит. Сложно сказать, как сложилась бы его жизнь сегодня. Мне бы хотелось, чтобы он просто писал своим легким, простым, понятным стилем.

— Какой из текстов, вышедших из-под пера сына, вам наиболее дорог?

— Считаю, что свою главную книгу он так и не успел написать. Он обещал своей бабушке (моей маме), что напишет о нашем роде. Ведь у нас сложная судьба — моего деда в свое время обвинили в связях с Союзом освобождения Украины, и почти на пять лет отправили в ссылку. В 1989 году его реабилитировали, а тогда по доносу ему пришлось испытать огромные лишения. Но он выстоял и вернулся к семье, я думала, что после этого в нашем роду уже все выстрадали. К сожалению, его правнука в современной независимой Украине беспринципно убили. И я уже никогда не услышу его традиционное приветствие при встрече: «Мама, ты так хорошо сегодня выглядишь»…