Но значит ли это, что 2 мая Одесса отсиделась по норам? Нет и еще раз нет! Потому что в городе остались люди. И по массовости это стал самый значительный выход горожан на Куликово поле.
Люди шли тысячами и, видимо, чтобы замылить этот очевидный факт и урезать картинку, одесситов пропускали к Дому профсоюзов дозировано: то в «надцатый» раз на Куликовом искали мину, то ссылались на технические неполадки с металлоискателем (вход через рамки), то на приказ «временно пропускать только журналистов».

Хотя журналистская корочка тоже не была иммунитетом — несмотря на наличие у меня удостоверения, полицейские с загадочной вдумчивостью обыскали и мой кофр с фотоаппаратом, и сумку, в которой удивительным образом их заинтересовала пудреница — все, лишь бы время тянуть.

К слову, «на рамках» изымали даже маленькие пластиковые бутылки с водой, даже если их владельцы объясняли «Но мне таблетку нужно запить!»…

А после ты ступал на поле через решетку, через заградительные ленты, фильтрационный пункт — не хватало только кликуши Скрипки в качестве начальника гетто. Полицейские и нацгвардейцы не спускали с тебя глаз: «Туда не ходи, сюда не ходи!».

Ничего не значащая для ряженых одесситов земля Куликова поля для одесситов настоящих — жуткая картография. Вот здесь умирал выпрыгнувший из окна Дома профсоюзов 17-летний мальчик, да так страшно, что очевидцы до сих пор не могут рассказать родным покойного все подробности того, как его добивали под рык «Слава Украине!».

«Тут умирал мой товарищ, — женщина с цветами не может сдержать слез, — по его глазам я понимала — он уже не в этом мире, но над телом продолжали глумиться».

Тут битой перебили спину хрупкой женщине, когда она пыталась оттащить нацистов от бездыханного уже тела. С тех пор — три года — она все время плачет. И если к физической боли, которая будет с ней до конца дней, она привыкла, то к ужасающим, всегда обозначенным цветами отметинам под Домом профсоюзов — привыкнуть нельзя. И этого тоже не объяснить одесситам ряженым…

Итак, заезжим рагулям не удалось сорвать траурное мороприятие, зато горожане получили под дых не от них, а от крыс поважнее. 2 мая, вдобавок к страшным воспоминаниям, каждый шаг, приближающий тебя к Дому профсоюзов, сопровождался вестями: «Задержано еще столько-то куликовцев, обыск у того из организаторов, и этого» — к обеду задержанных было уже девять человек. То самое единение, о которых вам скажут многие одесситы и будут правы, было напрочь отравлено. А основной удар пришелся как раз на тех, кто хранит память скорбного места — поддерживает в порядке импровизированный мемориал, постоянно приносит цветы, убирает. Удар по тем, благодаря кому в жару и зимнюю стужу, под ливнями и снегом на поле не угасают лампадки. Кто помогает семьям погибших.

Так что фраза, брошенная полицейским на нациков: «И почему вам, дебилам, нет покоя?» совсем не обнадежила меня 2 мая — ведь пока силовики ломали планы их убогих провокаций, лучшим людям Одессы ломали жизни…

А ведь они знали. Знали накануне, устало и обреченно объясняя: «Да, скорее всего опять вломятся с обыском в семь утра. Баннер с портретами погибших конфисковали. А спрашивать им нечего, поэтому вопрос один: «Были ли вы в России?». У некоторых куликовцев даже собаки уже следаков узнают — не лают, так — на штанах повисеть, порвать…

Люди привыкли, что их регулярно таскают на надуманные допросы — просто на сей раз это произошло массово.

Больше всего организаторы боялись не за себя, а за черные шары и белых голубей, которые каждого 2 мая запускают в небо в память об убитых, ведь нацисты пообещали уничтожить даже птиц. Когда мы собрались на поле в ожидании этого ритуала, одно саднило: а если таки голуби и шары уничтожены, то как на это отреагируют матери погибших? Они — всегда отдельная тема. Им невозможно смотреть в глаза… Невыносимо. Они ежегодно приходят сюда под звериные оскорбления и угрозы, под крики «Гори, вата!»… Вдруг по толпе пошел шепот: «Голуби будут!». Но где матери?..

«Автобусы, в которых находились мамы погибших, стояли сбоку от Дома профсоюзов, — поясняет Галина, чей сын чудом спасся из пожара три года назад 2 мая. — Но полицаи и СБУшники с блеском продемонстрировали свою низость и бесчеловечность: водителю автобуса было приказано следовать в райотдел, где за мамами были заперты ворота — нечего напоминать, что в Доме профсоюзов кто-то погиб! Это же не по-европейски!.. С некоторыми мамами случилась настоящая истерика. Этот день и так невыносимо тяжел для них, а тут такое… Надеюсь, на том свете инициаторам и исполнителям сего действа поднесут пару дополнительных раскаленных сковородок».

Когда матери все же появились на поле, по телу, как обычно, прошел ток — люди уже традиционно встречают их аплодисментами и скандируют «Не забудем, не простим!»…

Добавить могу еще о том чувстве локтя, которое особо ярко ощущается в Одессе 2 мая, — когда таксисты, зная, что ты едешь на Куликово, отказываются брать плату, а продавцы скидывают цены на цветы или отдают букеты бесплатно с просьбой «И от меня положи». Еще раз можно сказать и о тысячах людей. Равно как и еще раз, — что задержания и издевательства это все отравили.

Не знаю, схожи ли мои ощущения с ощущениями других одесситов — думаю, да. А они были такими: всем знакомо состояние, когда во сне нужно бежать, а ты словно врастаешь в землю или парализован. Так вот именно сквозь это чувство — из сна — Одесса и вышла на Куликово поле 2 мая 2017 года.

Крысы.

Оккупация.

Одесса вышла.