— Я хочу жить, мне нравится жить, естественно, работа военного подразделения связана с некоторым риском, ведь вы осведомлены, что разнообразные диверсионные группы одного за другим уничтожают полевых командиров, конечно, что тут скрывать — риск есть. А ради чего... Я отстаиваю принципы свободной демократии: если подавляющее большинство жителей Донбасса или Крыма хотят себя видеть в составе русского мира, в качестве русскоязычных людей, изучающих русскую литературу как родную, изучающих историю по русским учебникам, ведут делопроизводство, — кто вправе отнять у них это право? Язык — это выше, чем просто средство общения, это физиология, это всё, что мы собой являем.

Далее Прилепин объяснил, откуда вообще возникла идея — литературоведчески нарисовать образы писателей Золотого века с точки зрения их службы в армии.

— Эта книга задумана была достаточно давно, — еще в пору постчеченскую, — я искал себе товарищей, друзей, коллег по литературному ремеслу, которые плюс-минус имели бы отношение к воинской службе. А когда начались разнообразные события, связанные с Донбассом, Сирией и прочим, — эта книга очевидно назрела, потому что литература в России воспринимается несколько однобоко. Я нисколько не отрицаю ее великие гуманистические принципы, но наряду с этим для большинства классиков Золотого века служба Родине (и не только в период отечественных войн) была совершенно обычной, и в ней не было ничего предосудительного.

Далее Захару напомнили, что на днях литагентсво Wiedling Literary Agency (представляющее интересы русскоязычных писателей в Европе) прекратило предоставление прав на его произведения... Прилепин остался равнодушен:

— Книжки мои переведены на 22-23 языка, я достаточно часто бывал в Европе, но после начала событий на Донбассе меня стали реже звать и несколько реже переводить, поэтому пресловутые наши представления, что Европа — это мир демократии, свободы и любых волеизъявлений, — они иллюзорны и ложны. Любимое блюдо там — плохие новости из России, там востребована литература, которая так или иначе сводит счеты с Россией сегодняшней, вчерашней, позавчерашней. И сейчас они стараются себя обезопасить, круговая европейская порука выносит за пределы литературного истеблишмента любые вещи, не укладывающиеся в их представление о моралите. Мне куда важнее, что обо мне скажут Толстой и Достоевский, а не европейские литагенты.

— Вы собираетесь получать паспорт ДНР? — Последовал вопрос к Захару из зала.

— Как я догадываюсь, паспорта ДНР и ЛНР выдаются и признаются с одной целью — стратегической (это мое частное мнение): чтобы на следующем этапе их обменять на российские паспорта. Вот и все. Сначала признание этих паспортов, а потом паспортизация республик в качестве российских граждан. Я могу получить паспорт ДНР в любую минуту, но зачем, если у меня есть российский.

— Ваш поступок (отъезд на войну) вызвал раскол в обществе, среди коллег...

- Я поначалу озадаченно реагировал на происходящий шум, потом со спокойствием, а затем и с восторгом, мне это даже стало нравиться. Как один из литераторов сказал — «Захар Прилепин вернул писателя на первые страницы газет и в топы новостей».

Что касается моих коллег по ремеслу, — никакой другой реакции я от них и не ожидал, большинство из них высказались еще в 2014 году, когда начались массированные бомбежки, гибли сотни, тысячи людей, и коллеги каким-то удивительным образом все это игнорировали, и их гуманизм применялся только на народ Сирии (да и то не весь). Так что — что тут удивляться? И так давно стало понятно.

Я с декабря 2015 работал советником Захарченко, давали с ним пресс-конференцию, все видели мои фотографии в форме и с оружием. Захарченко говорил: «Прилепин — мой боевой товарищ, мы вместе работаем и воюем». И в течение полугода минимум этого не замечали и не видели. И только недавно после интервью все узнали, что у меня батальон... И вот такой результат.

— Как вы относитесь к гонениям на «Матильду» и Учителя?

— В этом скандале я всецело на стороне Учителя, потому что до выхода фильма никто не имеет право ограничивать прокат или что-то запрещать. И кстати, все вещи, за которые можно порицать Учителя — богоборческие вещи или сомнительные вещи, сказанные по поводу действующих лиц императорской фамилии — они размножены в русской классике. Это есть у Пушкина, этим полон Серебряный век, это есть у Маяковского, у Есенина, — и если мы начнем запрещать Учителя, то придется запрещать колоссальное количество классических русских текстов. С этим надо быть осторожнее.

— Можно ли считать вашей авторской моралью — надо творческим людям не стесняться брать руки в оружия?

- У меня такой морали нет. Пишут, что Прилепин организует новый призыв добровольцев, — это все полная ерунда. Армия ДНР — полна, стоит огромная очередь, никто не нуждается ни в каком притоке добровольцев из России. Тем более, что армия теперь профессиональная, и приехать на месяц-два не получится.

Что касается моей личной позиции — я считаю, что писатель имеет право на любую позицию: он может сидеть в кабаке, может ехать в электричке «Москва — Петушки», может стоять с флажком «Миру мир!», а может взять оружие. Я просто пытаюсь донести, что для русской литературы это право было не просто частым, а обычным явлением. Я пытаюсь эту информацию вернуть в обиход. Причем, не особенно навязчиво провожу параллели, два раза в 700-страничной книге, я говорю — посмотрите, как это похоже на то, что происходит сегодня. Это и так очевидно.

— Пушкин и Толстой воевали бы за ДНР?

— Не только Пушкин и Толстой — был бы шанс уговорить и Экзюпери, и Ромена Гари; с Байроном уж точно можно было бы договориться. В Европе исчезает дух романтизма, все становится слишком сервильным, аккуратным. Вот написал Уэльбек роман «Покорность» о том, что было ясно 15 лет назад, — и сейчас вот наконец общество готово его прочитать. Европейская литература идет с некоторым опозданием, хотя раньше она шла впереди — на два-три шага вперед… и именно этими дико пассионарными персонажами велика и знаменита европейская словесность, а не ровно причесанными писателями.

Что касается отношений с Европой — мы должны презентовать Россию не как субъекта, противостоящего миру. У нас совершенно общие интересы, Россия — страна европейской традиции, и колоссальное число людей в Европе поддерживают Россию. Это предмет диалога, и диалог надо продолжать.