В первую очередь важно то, что переговоры по Сирии перенесены из Женевы в Астану.
Это демонстрация того, что Запад от сирийского урегулирования отстранён.
Он присутствует в Астане в качестве наблюдателя на уровне уходящего американского посла и спецпосланника ООН. Международные организации в таких ситуациях никакой существенной роли не играют.
То есть сирийское урегулирование взяли на себя Россия, Турция и Иран.
С моей точки зрения, это хорошо, потому что Иран изначально выступал в качестве нашего ситуативного союзника в Сирии, а Турция в последнее время стала очень даже договороспособной.
Второе. По сути дела, сейчас Турция отсортировала зависимых от себя боевиков. Это то, что просили сделать американцев: скажите, кто хорошие, кто плохие; с хорошими будем договариваться, с плохими воевать. Американцы никак не могли отделить хороших от плохих. Турция сейчас их отделила.
Теперь мы имеем возможность – это ещё не факт, это только возможность – договориться, по крайней мере, если не о полноценном мире, то о прекращении боевых действий с частью боевиков. И сконцентрироваться совместными усилиями на ИГИЛ, на ан-Нусре и прочих совершенно неадекватных, запрещённых в России и в половине мира организациях. То есть это позволяет концентрировать силы на главном участке.
Дальше. Каждая из стран-гарантов принимает на себя ответственность за хорошее поведение своих подопечных.
Не случайно 23 января, кстати, прошла информация о том, что российский МИД сделал замечания Сирии по поводу того, что правительственные войска не всегда соблюдают режим прекращения огня. Они ведь и раньше не всегда его соблюдали, и оппоненты не всегда соблюдали. Но в данной ситуации сделан шаг на упреждение. Потом можно будет говорить тем же самым туркам: «Видите, мы за сирийцев отвечаем, теперь вы отвечайте за своих. Если за кого-то вы отвечать не можете, давайте мы их исключим из режима перемирия и закатаем в асфальт».
Задача сложная, нетривиальная. Россия с Турцией договориться может, Путин с Эрдоганом договориться может, но понятно, что в Сирии – гражданская война. Правительственные силы и боевики очень долго воевали друг против друга, у них накопились друг к другу претензии и между ними крови не меньше, а значительно больше даже, чем сейчас на Донбассе между вооружёнными силами Украины и армиями ДНР и ЛНР. А вы представьте себе: если бы сейчас пришлось договариваться о каком-то долговременном мире ЛНР, ДНР и Киева тем киевским властям, которые есть – наверное, это было бы очень сложно. Понятно, что это сложно сейчас и в Сирии. Но задача хотя и нетривиальная, но разрешимая, потому что каждая из стран-гарантов принимает на себя ответственность за своих подопечных.
Поскольку все – и Турция, и Иран, и Россия – заинтересованы в том, чтобы этот мирный процесс, из которого исключён Запад, оказался успешным, то я думаю, что сейчас вероятно достижение даже, может быть, неполноценного перемирия, но значительно более устойчивого, чем те сделки, которые заключались в Женеве. Не сразу, переговоры будут очень сложными, но мир может быть достигнут.
Я ещё раз повторяю: здесь самая важная вещь, что Запад полностью исключён из процесса переговоров. Это произошло впервые, наверное, за тысячу лет, со времён крестовых походов.
Мир, который будут для Сирии прописывать Россия, Турция и Иран (с учётом того, что у России есть в Сирии крайне долговременные интересы, да и с учётом того, что Сирия сегодня действительно является ключом к Ближнему Востоку) – это очень важный момент с точки зрения закрепления наших позиций на Ближнем Востоке. Это ведь не зависит даже от того, как закончатся переговоры. Сам факт того, что они начались и идут в таком формате – это очень важно.
Конечно, остаётся ряд вопросов. Говорят, что Турция уже заранее очень много себе отыграла очков, потому что за столом переговоров курдов нет, а как без курдов решать проблему? А боевиков, в том числе явно террористической исламистской направленности, вроде «Джейш аль-Ислам», турки протащили на переговоры.
Не были ли заранее отданы Турции белые фигуры в этой партии?
Давайте согласимся с тем, что курды там были бы сейчас неудобны всем.
Курды, конечно, люди хорошие. В своё время были долговременными клиентами Советского Союза, и у нас по старой доброй памяти к ним неплохое отношение. Но, тем не менее, курды сейчас являются головной болью и Турции, потенциально и Ирана (потому что проект Курдистана – это в том числе и иранские территории), и Сирии (потому что курды на севере Сирии создают собственное государство), и Ирака к тому же. При этом курды последний год, а то и полтора, являются чёткими американскими клиентами.
Американских клиентов за стол переговоров не пустили – это тоже важно. Хотите приходить за стол переговоров – меняйте своих патронов, и с вами будут говорить. Сейчас с вами не будут говорить – у вас за спиной стоят американцы, сегодня они здесь не нужны. Вот, может быть, когда-нибудь Трамп продемонстрирует договороспособность, найдёт какие-то компромиссные хорошие предложения – тогда, может быть, и курды сядут за стол переговоров. Но пока что зачем пускать курдов? – если это всё равно, что сейчас пустить поляков в нормандский формат.
О боевиках. Нам в данной ситуации важен компромисс с Турцией. То есть без Турции мы сегодня устойчивого урегулирования в Сирии не получим. Нам нужно успокоение на севере Сирии, нам нужно успокоение в центральных районах. Значит, нам надо, чтобы все боевики, подконтрольные Турции, подчинились мирному процессу. Тогда сирийская армия сможет сконцентрироваться на том же самом ИГ, которое сейчас добивает Дэйр-эз-Зор и куда сирийская армия не может перебросить войска из-за боёв в других местах. На ИГ, который недавно перешёл в наступление под Пальмирой. Курды вроде бы наступают на Ракку, но это не мешает ИГ перебрасывать оттуда войска под Дэйр-эз-Зор. Это сейчас главный фронт для нас.
Конечно, приходится идти на определённые уступки, но это не делается раз и навсегда. То есть вы приходите и говорите: я этих ребят контролирую. Я говорю: хорошо, мы их сажаем за стол переговоров. Если через некоторое время выясняется, что ребята эти неподконтрольны, я у вас спрашиваю: так, извините, вы их контролируете? вы за них отвечаете? это вы им сказали, что надо опять стрелять? А если они стреляют по собственной воле, значит, вы их не контролируете. Тогда, извините, мы их уберём.
В своё время и по итогам Гражданской войны в России миллионы были амнистированы. Потому что если бы всех вырезали – население сократилось бы наполовину. Воевало полстраны против половины страны. И многие коллаборационисты, кстати, по итогам Великой Отечественной войны были амнистированы. Там кто-то отсидел десять лет, кто-то пять, кто-то пятнадцать. Но у многих из тех, кто был просто с Богом отпущен, руки были по локоть в крови, но их отпустили. Потому что выбор очень простой: можно вести бесконечную войну… пусть не бесконечную, пусть 10, 15, 20 лет, но это утраченные жизни, ресурсы, которые сжираются у государства, это невозможность установить на этих территориях нормальную жизнь. Конечно, где-то в Москве, в Ленинграде, в Киеве, в Ташкенте по большому счёту всё равно, сколько лет будут бегать по лесам бандеровцы или «лесные братья». Но если вы живёте в соседнем селе, то вам совсем не всё равно: можете ли вы выйти спокойно в лес, можете вы отойти от своего дома на десять метров или вы должны каждую минуту дрожать, что к вам придут бандиты, ведь под каждым домом часового не поставишь. И войск не хватит в каждой деревне поставить гарнизон.
Поэтому если мы хотим достичь хотя бы какого-то первоначального урегулирования, приходится поступать так, как в Астане. Здесь речь не идёт о каком-то урегулировании постоянном, раз и навсегда. Налицо только первый этап, первая, так сказать, проба пера. Собираются три стороны и друг у друга спрашивают: за кого вы отвечаете? Мы же тоже у американцев спрашивали: за кого вы отвечаете? Те отвечали: Нет, вы знаете, нам надо подумать, – и два года думали. Но турки сказали: за этих, за этих, за этих отвечаем, а вот за этих не отвечаем. Давайте сейчас добьём тех, за кого они не отвечают, а потом спросим: хорошо ли они отвечают за тех, за кого отвечают.
У нас есть одна проблема. Россия с США долго находились в состоянии глобального противостояния, фактически вели войну. В том числе и открытую, горячую войну, потому что война на Донбассе и война в Сирии – это, по большому счёту, война не только неких бандитских группировок против нормальных людей. Это ещё и война США против России. Сейчас у нас появился шанс на достижение какого-то компромисса. По крайней мере, мы считаем, что попытка компромисса, возможно, будет сделана со стороны США. Мы готовимся к этим переговорам потенциально. Для того, чтобы получить больше, надо прийти за стол переговоров с полными руками козырей. Если мы приходим за стол переговоров с США после Астаны, где не было американцев и европейцев и достигнут хотя бы месяц урегулированию в Сирии – одно дело. У нас есть проблемы и с турками, и с Ираном, но мы договорились, урегулирование уже есть и без вас. Хотите подключаться? Мы можем посодействовать. Но тогда уступайте здесь, здесь и здесь, решайте такую, такую и такую проблему. Это значительно лучше, чем если мы придём за стол переговоров, когда в Сирии будет на полную мощь идти гражданская война, когда мы не будем понимать: турки – они как? Они с курдами воевать сейчас начнут или с сирийцами? Сейчас они вроде с ИГ воюют. А с кем они будут воевать завтра? Есть вероятность, что, когда мы придём за стол переговоров с США, американцы скажут: вы видите, что на Украине творится? А Украина у вас под боком. Давайте мы вам поможем там навести порядок (закроем глаза на то, как вы его будете наводить), а вы нам за это здесь, здесь и здесь уступите.
Чем больше у нас подконтрольных и хотя бы условно стабилизированных площадок, тем прочнее наши позиции.
Потому что мы можем сказать американцам:
«Нет, нас сейчас устраивает положение на Донбассе, да, бывают перестрелки, но, по крайней мере, есть Минская договорённость, открытой войны нет. Нас устраивает положение в Сирии. Мы там договорились, сейчас будем доводить это дело до конца и добивать ИГ с помощью друг друга. С Китаем у нас противоречий нет, с Китаем у вас противоречия. Что вы от нас хотите? У нас всё хорошо. Вам нужна наша помощь? Давайте, расскажите, что вы нам можете предоставить».
