Первые наши потери убитыми и ранеными — это были потери встречных боев. Это характеризует ситуацию как не позиционную борьбу, а борьбу перемещения неких крупных и мелких диверсионно-разведывательных групп.

Украина на тот момент взяла полностью под контроль границу, вернее она на тот момент практически и не теряла контроль. ВСУ начали заводить войска некой такой «кишкой» вдоль границы с тяжелым вооружением, техникой и так далее. И тогда началась зачистка силами ВСУ, но не с запада на восток, а с востока на запад. Этот момент почему-то все упускают, что граница была на замке и движение украинских войск было направлено с востока на запад от границы.

Поэтому рассуждать кто и что контролировал тогда — мягко говоря странно. То есть, если ополчение формально контролировало какой-то город, то оно могло не контролировать ближайшее поле или дорогу. Это было бесконечное перемещение мелких и средних групп вооруженных людей.

Со стороны Украины это была плановая операция — операция «зачистки». То есть это заведение в некую узкую полосу вдоль границы большого количества тяжелого вооружения и начало движения на запад.

Авиация применялась тотально. Украинские бомбардировщики летали по всей территории и фактически производили действия уничтожающего характера там, где считали нужным. Естественно под обеспечение авиации, необходимо ПВО. Единственное чем располагала Украина и располагает на сегодняшний день — это как раз те самые пресловутые «БУКи».

«БУКи» — это разработка 76 года, и в принципе устаревшее вооружение, но тем не менее оно относительно действующее и довольно сложное. То есть это от трех до семи машин. Это фактически подразделение ПВО в обслуживании. Это очень серьезная такая штука, которая передвигается с кучей транспорта, народа, ремонтных приспособлений и прочее. Это такая вещь, которую нельзя угнать как автомобиль. Нельзя просто нажать кнопку и «БУК» найдет и уничтожит цель. То есть это действия квалифицированного и слаженного серьезного экипажа.

Для нас динамика в то время выглядела так: границу контролирует Украина, она начала зачистку от границы. Все боевые действия велись как раз в тех районах, где самолет упал. То есть на тот момент самолет фактически рассыпался на нейтральной полосе. То есть первичный доступ к обломкам был затруднен работой крупнокалиберного пулемета ВСУ, не говоря уже о тяжелом вооружении. То есть ВСУшниками постоянно простреливалось место падения самолета.

За сутки до падения боинга, Бородай давал интервью на фоне летающих двух СУшек в прямом эфире. То есть имеется ввиду, что на тот момент это были зоны максимальных боевых действий между нами и ВСУ, в которых массово применялась боевая авиация, которая должна была прикрываться ПВО.

ПВО которое располагалось на востоке Украины, причем вполне легально и свободно — это именно «БУК». Интересно, что выводы и российских экспертов и признание международной комиссии, что это была ракета именно «БУК» — это на самом деле относительно хорошо. Хорошо потому, что это локализует наш разговор.

Проблема вот в чем: все забывают, что место падения самолета — это всего на всего в 20 км с российской границей. Если мы даже предположим, что кто-то сильно злонамеренный отдал приказ на уничтожение пассажирского лайнера, то у Российской Федерации на сегодняшний день есть минимум пять-шесть имеющихся в техническом распоряжении установок ПВО. Использование «БУКа» в этих целях со стороны Российской Федерации оно является фактически системно невозможным. Потому что «БУК» работает 7-8 тысяч метров, это все цели медленные, тихоходные. На самом деле из «БУКа» сбить лайнер, летящий на скорости близкой к сверхзвуковой — под 1000 км/ч, летящий на высоте около 10 км, практически невозможно. Имеется ввиду, что это возможно, но в советские времена за это медали бы давали потому, что это высший пилотаж, это максимальное использование имеющихся ресурсов. Вероятность попадания по боингу из «БУКа» очень низкая. То есть таким образом мы исключаем злонамеренность.

Теперь мы перейдем к главному. Эта война велась не только на полях сражений. Война есть и в реальной политике, война есть в медийной составляющей, война есть в расставлении потенциалов.

Где-то за четыре дня до случившейся трагедии, если вы сейчас поднимите архивы, на различных украинских ресурсах: сайтах и так далее слышится ряд заявлений. Заявления такого характера: украинской ПВо были замечены, запеленгованы некие самолеты Российской Федерации, которые пересекали границу. Это все носит заявительный характер, что следующие, которые якобы будут пересекать воздушную границу Украины — будут сбиваться. То есть это некое медийное прикрытие определенных действий. Это запугивание, «игра мышцами» украинской стороны, мол «мы используем авиацию, громим мирные города, расстреливаем ополченцев и если Россия вмешается со своими самолетами, то мы их будем сбивать». И эта медийная составляющая идет минимум за четверо суток до трагедии.

Скажите мне, а чем они собрались сбивать? Это же не голословное заявление. Естественно тем, чем располагает Украина. Это «БУКи». Больше ничем другим Украина не располагает.

Потом происходит еще более странное событие, которое с моей точки зрения объясняется украинским менталитетом. Украина берет и закрывает воздушное пространство Донецкой и Луганской областей. Вроде бы все логично: ведутся активные боевые действия, летают бомбардировщики, истребители. То есть что там делать гражданской авиации? Нечего. Но это была бы не Украина, если бы она не закрыла, по-моему, до 10 тысяч метров. А выше получается можно летать.

То есть получилось так, что формально, за двое суток до трагедии было закрыто воздушное пространство. Потом начинается огромное количество странностей с самолетом, который почему-то переключили с киевского диспетчерского пункта на днепропетровский, потом фактически ему «подправили» немного курс. Причем «подправили» очень и очень совсем незначительно, но тем не менее это привело к тому, что самолет вывели фактически в зону самых активных боевых действий.

Я напоминаю, самолет упал на нейтральной полосе между воюющими сторонами, в самой активной на тот момент зоне боевых действий, за 20-25 км от российской границы.

Мало того, самолет еще и снижали из диспетчерского пункта и происходит то, что происходит.

Я не хочу комментировать, произошло это сознательно или несознательно, специально, или нет но факт остается фактом — это не могли сделать ополченцы.

Иметь слаженное подразделение ПВО, которое оперирует от трех до восьми машин довольно сложной установкой «БУКа», ополченцы не могли в принципе. Потому что шахтеры и металлурги, которые взяли в руки оружие — они вряд ли разобрались бы с этой техникой. Это очень сложно, несмотря на относительную сегодняшнюю примитивность — это очень сложная штука на сегодняшний день, которая действенна, рабочая, ей Украина пользуется по сей день. Тем не менее всяческие разработки ПВО уже давно ушли вперед.

Сделать это Россия не могла, потому что имея техническое желание сбить лайнер из «БУКа», во-перых вы прекрасно понимаете, какое количество спутников было направлено на ту территорию, какое количество внимания этой территории уделялось и второе — использование «БУКа» в злонамеренных целях, чтобы сбить лайнер — это очень глупая затея, потому что если посмотреть технические характеристики, то станет ясно, что он для этого не предназначен. Он может сбивать военные цели, которые более низкие, более тихоходные.

То есть с нашей стороны было все логично: украинский «БУК», защищая украинскую же авиацию, намеренно или ненамеренно, специально привели тот самолет туда или не специально, случайности это или нет, но именно украинский «БУК», стоящий на обеспечении и защите своей авиации, которая в тот момент находилась там постоянно, сбил лайнер.

Для меня и небольшой группы людей это все сразу было очевидно. На четвертый и пятый день после трагедии, уже после начала переговоров с ОБСЕ, которые двое суток не давали нам на тридцатиградусной жаре убирать трупы, для того чтобы они вздувались и разлагались. И только на четвертый день с большим скандалом, привезя иностранных журналистов, мы вынудили ОБСЕ дать разрешение нашему МЧС начать упаковку, подогнать рефрижераторы и начать действия по сбору останков. На тот момент мы сразу заявляли, что украинский «БУК» каким-то образом, потому что это очень сложная операция (но тем не менее Украина уже отметилась сбиванием израильского самолета над Черным морем, то есть есть некие возможности, потенциал, есть некий советский кадровый резерв, который иногда творит «чудеса»).

Сегодня для меня удивительна довольно пассивная позиция России в этом вопросе, хотя она объяснима тем, что это произошло не на территории России, это произошло в рамках гражданского конфликта и так далее.

То, что подает комиссия по расследованию — это чушь. Это честно говоря не важно, как сейчас разбирается, откуда произошел выстрел. Потому, что на тот момент деление на некие территории, подконтрольные ополченцам или ВСУ, для людей, непосредственно участвовавших в событиях при столкновениях, они часто испытывали на себе ощущение «Свадьбы в Малиновке», в которой флаги могли меняться два раза в сутки. И рассуждать о тотальном контроле над территорией, на которой на тот момент было не такое большое количество вооруженных людей — это, мягко говоря, очень глупая позиция.

То есть, мы имеем самолет, который сбит «БУКом» с территории, на которой велись активные боевые действия, на которой Украина использовала авиацию и на которой также использовала ПВО, чтобы прикрыть свою же авиацию. Где здесь Россия?

Граница не просто контролировалась Украиной, от границы 20-30 км была такая «кишка», которая контролировалась украинскими вооруженными силами, которые от границы отжимали ополченцев и начинали производить зачистку населенных пунктов. То есть, предположить, что экипаж из трех-восьми машин тайно у реки перешел границу, заехал на 30 км вглубь территории, расположился, настроился, как это делает подразделение ПВО, после этого каким-то чудом сбил лайнер, а потом опять также уехал — честно говоря, это даже не научная фантастика., это сказки для детей дошкольного возраста.

На самом деле, единственное полезное, что принесло это расследование, то что они официально подтвердили, что самолет сбит «БУКом». Теперь, исходя из этого мы можем уже спокойно анализировать, как туда попал «БУК», чей он, в пользу чего он стоял, зачем. Я напоминаю, вы просто можете открыть интернет и в динамике, просмотрев архивы украинских сайтов поймете, какова была их «игра», как расставлялись потенциалы — это находится в формате анализа.

Именно лето 2014 года — это та тяжелая тема, которая я думаю рано или поздно, если найдется желание и время у мирового сообщества, будет расследована. Лето 2014 — это период активной позиции Европы и так называемого цивилизованного мирового общества, в котором дали лак времени для Украины, чтобы зачистить территорию от нелояльного населения. Я напоминаю, тогда ООНовцы сидели у нас в «Донбасс паласе» и они оттуда не выходили неделями, ОБСЕшники, которые не выходили из «Парк ин» и не собирались смотреть, что происходит, хотя снаряды падали в пятисот метрах от них (в Первый городской ставок). То есть для Украины был фактически дан картбланш, чтобы она выдавила нелояльное население, решила все свои вопросы, уничтожила всех своих политических оппонентов, которые являлись фактически нелояльным населением Донецкой и Луганской на тот момент еще областей, но с нашей точки зрения уже республик. На это закрыли все глаза. «Красный крест» отказывался тогда выезжать на обмены. То есть Украина тогда привозила на обмен наших людей просто в убитом состоянии. Было и когда до места обмена они (украинская сторона) довозили уже труп, а потом ехали обратно и привозили полутруп. То есть это все происходило без «Красного креста», который отказывался быть свидетелем происходящих событий.

И теперь рассуждения неких «общечеловеков» о том, что кто то там, что то там контролировал — это тоже наводит на некоторые мысли. А кто может сказать, контролировал или нет. ОБСЕ отказывались перемещаться по территории, «Красный крест» не занимался ничем, гуманитарная миссия ООН литрами выпивала кофе в «Донбасс паласе», не выходя из него. То есть на тот моемнт ситуация была отдана на откуп Украине на максимальное уничтожение и максимальные действия, которые потом очень сложно будет расследовать, осудить, потому что нет свидетелей. Нет независимых свидетелей, которые должны быть с точки зрения европейских институций.

Поэтому все расследование носит такой фельетонистический характер».