Возникает закономерный вопрос: почему же Красная армия окружила Берлин, не оставив гарнизону открытыми пути для бегства? Может, тогда и в Берлинской операции можно было бы резко сократить потери?
Нет. Потому, что именно в ходе Берлинской операции решалась политическая судьба Великой Победы. Напомню, что ещё в январе — марте 1945 года стоявшим на Одере советским войскам до Берлина оставалось 60 километров, в то время как англо-американским союзникам от Рейна до германской столицы предстояло пройти 400 — 600 километров. По предварительной договорённости демаркационная линия между СССР и союзниками должна была пройти на 100 — 200 километров западнее Берлина, по реке Эльбе.
Но затем ситуация драматически изменилась. Уже 21 марта англо-американские войска начали Рурскую операцию. 1 апреля главные силы германского Западного фронта были окружены, 14 апреля началась агония окружённой группировки, 15 апреля застрелился командующий германскими силами на Западе генерал-фельдмаршал Вальтер Модель, 17 апреля Западный фронт окончательно рухнул, 18 апреля 1945 года капитулировали остатки окружённых войск.
Между Берлином и англо-американскими войсками больше не было сколько-нибудь значительных германских контингентов. Союзники могли наступать в оперативной пустоте и войти в столицу Рейха в течение недели.
Напомню: Берлинская операция Красной армии началась 16 апреля. В тот момент, когда стало ясно, что сопротивление Германии на Западе практически сломлено и путь на Берлин союзникам открыт.
Если бы союзники играли честно, СССР мог бы не торопиться и вместо операции на окружение Берлина провести простое вытеснение немцев за Эльбу при помощи артиллерии и авиации. Пусть бы сдавались кому хотели.
Но премьер Великобритании Уинстон Черчилль предложил воспользоваться случаем и взять Берлин раньше Красной армии. Если бы был жив президент США Франклин Делано Рузвельт, предпочитавший проводить по отношению к СССР политику сотрудничества, а не конфронтации, скорее всего, предложение Черчилля в очередной раз не нашло бы поддержки.
Но Рузвельт скончался 12 апреля. А его вице-президент и преемник Гарри Трумэн был известен как автор высказывания: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, мы должны помогать России, а если выигрывать будет Россия, нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше…»
Трумэн был сторонником политики сдерживания СССР, и ему предложение Черчилля пришлось по вкусу.
Союзники начали марш на Берлин, и Красная армия вынуждена была торопиться с выходом на ранее оговорённую демаркационную линию. В Москве хорошо знали, как тяжело выдавить союзников с территорий, которые они заняли, даже если они это сделали противоправно, в нарушение существующих договорённостей.
Именно поэтому встреча советских и американских войск в Торгау на Эльбе произошла 25 апреля, а Берлин сопротивлялся ещё неделю и капитулировал только 2 мая. Если бы Красная армия не окружила город, к исходу дня 26-го, в крайнем случае 27 апреля, передовые части союзных войск могли бы вступить в Берлин с Запада. Гитлер делал всё, чтобы именно так и случилось.
Уже 24 апреля 12-я армия генерала пехоты Венка — последняя германская организованная сила на Западном фронте — вступила в бой с советскими войсками с единственной задачей: сохранить коридор к Берлину, по которому могли бы пройти войска западных союзников.
Казалось бы, велика ли разница, кто взял Берлин, и стоило ли платить за престиж жизнями тысяч солдат? Но разница велика и дело здесь не в престиже. Или не только в престиже.
Контролируя Берлин, союзники смогли бы установить контроль и над 80–90% территории Германии. Кроме того, контроль над столицей предполагал бы, что Германия капитулировала именно перед ними. Они, кстати, и так оформили сепаратную капитуляцию германских войск в Италии и пытались столь же сепаратно договориться о капитуляции Рейха с правительством наследовавшего Гитлеру гросс-адмирала Деница. Получив такие козыри, союзники бы вежливо вытеснили СССР из Германии.
Между тем, напомню, что Сталин до последнего, до официального одностороннего провозглашения ФРГ пытался сохранить единую, нейтральную Германию, даже ценой сохранения там, по примеру Финляндии, капиталистического строя.
Сталин был великим политиком, глубоким стратегом, и мыслил на десятилетия вперёд. Нейтральная демилитаризованная Германия осложняла англосаксам создание антисоветского блока, разрывая коммуникации между севером и югом будущего НАТО.
Кроме того, по образцу Финляндии мы знаем, что лишённое военной мощи и перспективы интеграции в западные альянсы капиталистическое государство могло выжить и стабильно развиваться только за счёт экономической ориентации на СССР.
В капиталистическом мире могли поделиться рынками и прибылями с военным союзником, но никак не с политически нейтральным экономическим конкурентом.
Наконец, территория нейтральной Германии была бы прекрасным буфером между советской и американской европами, а заодно и надёжным предпольем. Чтобы начать сухопутную агрессию против СССР и его союзников, США надо было бы неспровоцированно нарушить нейтралитет Германии.
Нейтральная Германия не сложилась из-за обструкционистской позиции США, но создание на трети немецких земель ГДР отодвигало потенциальную линию фронта на триста-четыреста километров на запад. И главное — это вынуждало бы немцев ФРГ, которые до конца 80-х рассматривались как главная ударная сила НАТО, в случае конфликта воевать против немцев ГДР, то есть инициировать гражданскую войну.
Наконец, главный момент, который важен и актуален и сегодня. Союз Германии с Россией обеспечивает Берлину и Москве полный контроль над Центральной и Восточной Европой. Если Германия и Россия находятся в тесном союзе, то всё, что находится между ними (от Балтики до Адриатики) имеет лишь тот уровень самостоятельности, который им разрешат старшие партнёры.
И наоборот, утрата позиций в Германии, разрыв германо-российского союза, моментально делает шаткими позиции России не только в Восточной Европе, но и на коренных западных землях Российской империи.
Германия, как суперпроводник, попадая в англосаксонскую орбиту, моментально передает антироссийское влияние вплоть до Прибалтики и Украины.
Это не только сегодняшняя реальность. Так было и в Первую, и во Вторую мировую войну. Наоборот, единая союзная России Германия транслирует совместное с Россией влияние до берегов Ла-Манша.
Паллиативным, квази-нейтральным, но временным и неустойчивым решением является раздробленная Германия (как до 1871 года или в период 1945–1990 годов), различные части которой находятся под влиянием разных внешних сил.
В 1945 году СССР боролся за нейтральную (по факту экономически ориентированную на него) Германию, но, в противостоянии США смог достичь лишь взаимно блокированной политической позиции в центре Европы.
После включения объединённой Германии в НАТО блок (в рамках германской сверхпроводимости политического влияния) очень быстро распространился до границ СССР, а затем, заняв Прибалтику, попытался выйти и на границы России.
Стратегическое решение в современной гибридной войне с США лежит в восстановлении российско-германского союза. Это моментально решает проблему лояльности не только Восточной Европы, но и Франции. Без Берлина НАТО нет и влияния США в Европе нет. Поэтому Берлин был и должен быть российским союзником.
