Произошедшее слишком серьезно, чтобы замять тему и списать все на «бытовое сумасшествие» — потому что в этом ужасе отражаются, как в капле воды, очень многие угрозы и проблемы.

Для начала понятно, что человек, сделавший такое, находился в состоянии психического помешательства. Но от этого не легче не только родителям погибшей девочки, но и всем остальным. Это как раз самая понятная часть происшедшего. Надежно отследить наступление сумасшествия невозможно — но это не значит, что нельзя совсем ничего сделать.

Предложение лицензировать деятельность нянь и требовать у них справки о психическом здоровье совершенно разумны — и непонятно, почему так ополчились на высказавшего эту мысль уполномоченного по правам детей Астахова. Да, липовые справки легко купить, да и настоящие немногое гарантируют — но почему наличие коррупции должно мешать внедрению минимальных страховочных механизмов?

Все эти ограничительные меры не должны быть дорогими, забюрократизированными и запретительными, не должны бить по карману как самих работниц, так и тех, кто их нанимает — но они должны быть, потому что как раз в этом и состоит функция государственной власти.

Более того, то же лицензирование вполне может и даже должно осуществляться совместно государством и общественными организациями, НКО — чтобы не было ни ненужной коммерциализации, ни лишнего административного зажима.

Но это самые простые темы. Куда хуже с другими — нелегальная работа, исламистский фактор, межнациональные проблемы, терроризм. Именно об этом думает в связи со случившемся 29 февраля подавляющее большинство наших граждан. И говорить о том, что «и русские няни тоже убивают детей» или «терроризм не имеет национальности», по меньшей мере глупо.

Что видит обычный русский гражданин?

Приехавшая из Узбекистана женщина работала няней, не имея разрешения на работу. После страшной казни ребенка она кричала у метро «Аллах акбар!», «я хочу вашей смерти», потому что «вы столько нас уничтожали».

Люди прекрасно помнят, как примерно также одетые женщины-мусульманки устраивали теракты в Москве в прошлые годы, они знают, что Россия воюет в Сирии с радикальными исламистами (среди которых много выходцев из России и СНГ), решившими создать свое государство, которое будет простираться и на территорию нашей страны.

Люди знают, что ИГИЛ объявил джихад России и уже взорвал наш пассажирский самолет над Синаем. Люди видят в Москве миллионы гастарбайтеров в основном из Средней Азии — и понимают, что среди них просто не может не быть мусульман, сочувствующих «халифату» и желающих отомстить «русне». Люди не знают, сколько их, и полагаются на спецслужбы, которые действительно ведут работу по выявлению экстремистов в этой среде.

Но полагаться на спецслужбы и видеть такое, что произошло 29 февраля в Москве — это разные вещи. Понятно, что убийца, скорее всего, не проходила ни по каким базам данных и не была никак связана с «террористическим подпольем».

У нее действительно могла просто «съехать крыша» — но при этом она наверняка видела в интернете ролики, распространяемые тем же «халифатом» про «русских, убивающих мусульман» и «Россию врага ислама». Могла сочувственно слушать и самой вести со своими разговоры в этом же духе.

Случайность ли то, что расстройство психики наложилось у нее на неприязнь к народу, живя в стране которого она зарабатывала себе на жизнь? Может быть — но какое это значение имеет для самого этого народа, для русских?

Мы видим то, что видим, — приехавшую из-за границы мусульманку в темном балахоне, кричащую, что она террористка, размахивающую отрезанной головой русского ребенка и обещающую всем скорую смерть.

Реакция здорового организма на это может быть только одна — воспринять угрозу серьезно. Да, понимая, что она спятила, да, зная, что она под наркотиками — но все равн, относиться к этому люди будут как к акции устрашения, адресованной конкретно им. И это правильно — потому что то, что выглядит акцией запугивания (как, например, ролики ИГИЛ), то ей и является.

Самосознание народа в этой ситуации не сбить никакими отвлекающими маневрами — люди ведь знают про то, «что у трезвого на уме, у пьяного на языке». Да, сумасшедшая, согласны — но какая нам разница, кто хочет убить нас, здоровый террорист или больной псих?

Понятно, что сейчас раздаются голоса с требованием выслать всех гастарбайтеров-азиатов, да и шире, всех мусульман — но абсолютное большинство русских не настроены на радикальные меры. Ислам действительно является традиционной религией для двух десятков миллионов коренных жителей России, от татар до дагестанцев.

И проблемы на религиозной почве возникают как правило не у православных с мусульманами, а у всех граждан России с приверженцами радикального, воинствующего исламизма, считающего одной из своих целей «освобождение мусульманских народов России от власти Москвы».

Да, их количество в последние годы растет — но русские способны отличить «мусульманина Святой Руси» от сторонника якобы «чистого ислама», ненавидящего Россию как таковую.

Попытки стравить русских и мусульман, конечно, будут предприниматься и дальше. Но нужно не учить русских толерантности (ее и так хватает) и уж тем более не бороться с русским национализмом (за исключением, естественно, откровенно экстремистских случаев), а продолжать работу по избавлению нашего ислама от внешнего влияния, от прививаемой ему русофобии и антигосударственного настроя.

В реальности большая часть трений с не вписанными в русское общество мусульманами-гастарбайтерами проистекает из цивилизационного, а не религиозного различия. Но пока еще живо советское наследие, и те же страны Средней Азии не воспринимаются как совсем чужие.

Активно навязываемую нам идею отгородится стеной от исламского мира большинство русских не поддерживает. Но практически все согласны с необходимостью серьезно уменьшать количество мигрантов, не допускать образования «чайна-таунов», ликвидировать криминальный этно-бизнес, адаптировать приезжающих на заработки в Россию.

Сейчас уже подзабылось, что еще несколько лет назад в столице было серьезное межнациональное напряжение. В первую очередь коренное население было недовольно как постоянно увеличивавшимся количеством выходцев с Кавказа и Средней Азии, так и вызывающим поведением части северокавказских диаспор.

После событий на Манежной в декабре 2010 еще два-три года в столице периодически возникали громкие конфликты на национальной почве — и понятно было, что накапливается серьезный потенциал для недовольства как мигрантами, так и коррупцией и бездействием властей. В последние годы раздражение стало понемногу спадать. Но то, что проблема решается, вовсе не значит, что она уже решена.

Конечно, мы не должны ни бездумно преувеличивать опасность, ни тем более попадаться на крючок другого оружия «гибридной войны» — информационной истерии, нагнетания паники. Но точно также неправильно и опасно, исходя из вроде бы благой идеи «не разжигать», замалчивать реальную опасность или скрывать от общества происходящее.

Не нужно преуменьшать государственнический инстинкт русского народа и тем более его человеколюбие и терпимость к инородцам — после 29 февраля в Москве не начнутся межнациональные столкновения и погромы мигрантов. Русские — очень терпеливый народ.

Как федеральная, так и городская власти действительно стремятся исправить многие язвы «национальной» болезни. Но делать это нужно всем вместе — власти и обществу. Без недоверия, а напротив, с пониманием, что есть общий для всех вызов, общая проблема, общее желание ее решить.

И тогда никакие сумасшедшие, будь то действительно потерявшие рассудок гастарбайтеры или мастера политических провокаций, не смогут ни запугать нас, ни устроить нашей Родине «конец света».

«Прокуратура организовала тщательную проверку, в ходе которой будут устанавливаться все обстоятельства произошедшего. В том числе будет дана оценка соблюдению требований законодательства о персональных данных. Кроме того, прокуратура области направила поручение в органы полиции об организации доследственной проверки на наличие признаков уголовно-наказуемого деяния по факту повреждения имущества и высказывания угроз физического насилия», — отметили в ведомстве.

Заёмщик рассказал СМИ, что угрозы начали поступать, когда очередной взнос просрочили на неделю. Размер микрозайма составлял 30 тысяч рублей.

Это не первый случай, когда коллекторы прибегают к неправомерным действиям. Так 27 января в одном из жилых домов Ульяновска вспыхнул пожар, в котором серьёзные травмы получил двухлетний мальчик. Дедушка пострадавшего ребёнка заявил, что бутылку с зажигательной смесью в окно дома бросил коллектор.

В феврале в Госдуму внесли законопроект, устанавливающий правила взаимодействия коллекторов с должниками.