Но начнем, все-таки, с безопасности. Её на рейсах из Шарм эль Шейха попросту не было, что могут клятвенно подтвердить сотни тысяч побывавших там туристов. Что угодно можно было пронести или отправить в багаж практически без досмотра. Египетские власти забыли о том, что живут на Ближнем Востоке, что у них самих в стране действуют и террористы на Синае, и многочисленные группировки «братьев мусульман», не так давно даже захватившие власть в стране и с большим трудом от нее отстраненные.
В стране без особых проблем могут действовать и агентура ИГИЛ, и «Аль Каеда».
Египетским властям требовалось чрезвычайно ужесточить режим безопасности, расшатавшийся после свержения Хосни Мубарака. Они этого, к сожалению, не сделали, за что и они, и мы поплатились. Египетская сторона отрицала и продолжает отрицать версию о теракте.
Признание проблемы и принятие энергичных мер безопасности, как это сделал Мубарак после чудовищной бойни в Луксоре в 1997 году, спасло бы репутацию страны, а вот уход в «несознанку» посеял в мире самые серьезные сомнения в безопасности поездок в Египет.
Для Египта отмена авиаперелетов из западных стран и России означает крах его туристической отрасли, которая создает 11% ВВП страны, фактически это означает экономическую блокаду. Понимая это, Москва прилагала максимум усилий, чтобы помочь Каиру спасти лицо, но это значило лишь отсрочку, тем более, что англо-американцы вцепились мертвой хваткой.
И в их действиях есть несомненная политическая составляющая – Египет сбросил политический режим, навязанный ему «арабской весной», проводит в высшей степени дружественную по отношению к России политику, выступил полезным посредником в деле о «Мистралях». Понятно, что и теракт, и прерывание сообщения значительно ухудшат наши отношения, поскольку даже при понимании всех обстоятельств «осадок» останется.
И здесь, пожалуй, главная геополитическая ловушка этой ситуации. В том, почему жертвой теракта (если это был теракт) стал наш самолет, особых разночтений нет – это месть за антитеррористическую операцию в Сирии, но вот, отвечая на вопрос, почему ударили именно в Египте – можно строить самые разные версии. Возможно, дело было в небезопасности Шарм-эль-Шейха, а, возможно, Египет был выбран с расчетом, что теракт ударит рикошетом по отношениям наших стран, а экономические трудности подтолкнут к реваншу исламистов в этой стране.
И в связи с этим возникает главный вопрос – кто мог устроить эту провокацию? ИГИЛ слишком удобный «козел отпущения», чтобы задерживаться только на этой версии. К тому же, «халифат» до сих пор никогда не совершал международных терактов, а свои зверства творит с крайней театральностью. Взорвать самолет, а потом молчать (все заявления от имени ИГИЛ о своей ответственности оказались явным фейком) – на стиль этих шоуменов-головорезов совершенно непохоже.
В ходе операции в Сирии на сегодняшний момент главные потери несут те бандформирования, которые связаны с Саудовской Аравией и Турцией, поэтому гораздо логичней искать их след, а может быть и след их покровителей в странах, традиционно спонсирующих терроризм и уже пытавшихся «общаться» с Москвой при помощи взрывов в самолетах и аэропортах в 2004 и 2010 годах. Нельзя в полной мере исключать и грязной игры «покровителей покровителей».
Именно с серьезным, системным характером провокации и связана, скорее всего, выдержанная Москвой пауза. Теракты совершаются именно для того, чтобы жертва в прямом эфире рвала на себе волосы и рыдала в голос. Если этого не происходит, то теракт цели не достиг. В нашем случае политические клакеры должны были шумно кричать: «Вот нам за Сирию, выводите оттуда скорее войска, а то нас всех тут перевзрывают! А мы предупреждали!».
Но, в итоге, информационная картина была сформирована так, что кликушам было особо не развыступаться.
Молчание, выдержка и отказ записываться в жертвы были единственной разумной тактикой, хотя она и связана с известными рисками, главный из которых – угроза повторения «для непонятливых». Поэтому нахождение сейчас российских туристов в Египте и аналогичных странах чрезвычайно рискованно и лучше сделать паузу.
Окажет ли то, что произошло, существенное влияние на политику России на Ближнем Востоке? Нужно, чтобы не оказало. Разумеется, не может идти речь о том, чтобы прекращать операцию наших ВКС в Сирии. Ошибочными являются поспешные суждения, что якобы наступление сирийской армии «завязло», а стратегия воздушных ударов оказалась неверна.
Никакого «блицкрига» в Сирии не было и быть не могло. Можно спорить, правильно ли делают сирийцы, пытаясь наступать на всех направлениях одновременно, а не сосредоточившись на одном фронте, но не было никаких оснований считать, что противники Асада разбегутся от первых же ударов. На их работу есть платежеспособный спрос, а, значит, они будут держаться и даже контратаковать. Для сирийских правительственных войск это тоже работа – трудная работа на много месяцев, и нужно их поддерживать, вооружать и повышать их боеспособность.
Но величайшей ошибкой было бы из «мести за погибших в теракте» переходить красную черту и втягиваться в операцию наземными силами России. Провокация, вполне вероятно, рассчитана именно на такую спонтанную реакцию. Кому-то очень хотелось бы, чтобы мы увязли поглубже. Знать бы – кому? Тогда бы мы били именно по нему. Но по этому вопросу, если и есть ясность у наших спецуслужб, то публично они ответа не разглашают. Махать шашкой, вместо тихого и жесткого ответа было бы очень глупо.
Российская операция в Сирии чрезвычайно подняла геополитические ставки. Фактически наша страна вернулась в число сверхдержав. А место в этом клубе сопряжено с чрезвычайными рисками. Граждане США регулярно становятся жертвами терактов по всему миру, а американцы разворачивают в ответ сложную многоуровневую систему обеспечения их безопасности. Такую систему придется отстраивать и России, чем скорее тем лучше. Такова природа современных войн, что врагам гораздо проще ударить по беззащитным туристам, чем по забетонированным бункерам.
Стало ли от этого положение мирных жителей менее безопасным? Пожалуй, все-таки, нет. Сегодня стали маловероятными, к примеру, массовые бомбардировки, как в Ковентри, Сталинграде и Лейпциге, за несколько часов уносящие жизни десятков тысяч людей. Даже Украина, по каким-то причинам, резко передумала применять свои ВВС против Донбасса и возможно именно с этим и была связана провокация с Боингом.
Стоит ли геополитическая мощь слезинки ребенка? Так, вопрос, к сожалению, не стоит. Слабых бьют. Мы все отлично помним времена, когда нас били не потому, что мы сильны, а потому, что мы слабы. Человекобомбы взрывались в метро, на концертах и в аэропортах, заложников захватывали на мюзиклах, в школах и автобусах, казалось, что этот кровавый путь никогда не кончится. Но, в итоге, практически все, кто нас убивал, умерли смертью лютой, их организации – разгромлены.
Не скажу, что сегодня терроризм внутри России вообще невозможен, но, несомненно, заниматься им гораздо сложнее, а эффективность – ниже. Так что если работать хладнокровно и методично, то пройдет не так уж много времени, прежде чем никому даже в страшном сне не придет в голову сделать что-либо против нашего самолета и наших туристов.
Россия слишком долго была слаба. В последние годы мы пережили немало горьких разочарований, уткнувшись в свою слабость как в потолок возможностей, который оказался недостаточен, например, для того, чтобы защитить наших людей от расправы в Одессе. Вместо быстрого и решительного принуждения к миру мы дипломатничали, а мирные люди в Донецке и Горловке продолжали гибнуть. Чувство постыдного бессилия не оставляло многих из нас эти полтора года.
И сильная Россия, которая рождается в дыму и крови, несмотря на все террористические угрозы, будет, в конечном счете значительно более безопасным местом. Но для того, чтобы она появилась, нам суждено пройти через эти ужас и боль на Синае.
