Мне трудно себе даже представить насколько надо быть «темным» и «забитым», чтобы верить подобной чепухе. Ведь сейчас во времена интернета достаточно несколько секунд времени, чтобы самому убедиться, что это далеко не так. Я сейчас приведу несколько фактов и советую каждому проверить и убедиться, что я прав.

Возьмем статистику 2013 г. Совокупный валовый внутренний продукт, производимый в 10 (!) западных и центральных областях Украины – Львовской, Волынской, Ровенской, Хмельницкой, Тернопольской, Ивано-Франковской, Житомирской, Винницкой, Черновицкой, Закарпатской – примерно равен ВВП, производимому в Донбассе (Донецкая и Луганская области). Эти две области давали стране и львиную долю валютных поступлений. По характеру производимая в этих западных областях продукция была преимущественно аграрной, в Донбассе – преимущественно промышленно-индустриальной с высоким уровнем добавленной стоимости.

Донбасс по содержанию своей промышленности тесно скооперирован ещё с тремя развитыми областями: Харьковской, Днепропетровской, Запорожской.

Разрушая промышленность Донбасса, Порошенко, Яценюк и Ко сознательно разрушают Украину, а в условиях долговой петли, которую они затягивают на шее нашей страны, то люди должны спросить сами у себя: «кто же будет отдавать эти кредиты?». Неужели это непонятно?

Собственно, это один из основных трендов американской массовой культуры. Культуры прибыли и чисел, ущерба допустимого и недопустимого. Сколько раз вы видели на своих экранах такой сюжетный элемент: президенту США предстоит отдать тяжелейший приказ — уничтожить террористов вместе с заложниками, потому что у них там страшный вирус, ядерная бомба, химическая отрава. Да, погибнут сто американских граждан. Но если этого не сделать, могут погибнуть тысячи.

Ключевое слово здесь — «могут». В конечном счете приказ президента убивает сотню граждан абсолютно точно. А что бы там случилось, если бы — обычно бабушка надвое сказала. Ну, на всякий случай нужно укокошить, чтобы минимизировать убытки. В старых фильмах обычно храброму герою-одиночке удавалось всех спасти. В современных фильмах такое получается не всегда. И скупая слеза катится по гладко выбритой щеке киношного президента. Его пытаются утешить — он поступил правильно. «Отойдите от меня все», — говорит президент. И шасть к шкапчику с виски.

Баланс работает всегда. Можно убить десять человек, чтобы спасти сотню. Убить тысячу, чтобы спасти миллион. Убить сто сорок миллионов, чтобы спасти человечество.

Все просто и ясно. Существуют же калькуляторы.

Но крайние решения морально принимать лишь тогда, когда мы имеем дело именно с абсолютным злом. А для начала образ такого зла необходимо создать.

2. ПУТИНИЗМ

Одна из самых популярных фраз наших либералов — «не стоит изобретать велосипед». Иными словами, все уже придумано, есть отличные решения, надо их перенять и применить и все будет работать. Как часики. Никакие индивидуальные особенности в расчет не принимаются. Какая разница, где построить Макдональдс? Он и в Африке Макдональдс. Касса свободна.

Надо признать, что ряд технологий действительно применимы в совершенно разных условиях. У нас это любят демонстрировать на примере «цветных революций». Уж, казалось бы, вся методичка выучена от и до, а продолжает срабатывать в самых разных странах. И везде на эмблеме кулак, и везде «десятники» в толпе, и везде со временем появляются таинственные снайперы. Ничего, действует. У нас, вот, гордятся автоматом Калашникова, который прост как три копейки и потому так надежен. На Западе могут гордиться своими методичками.

Чем проще и примитивнее, тем лучше. Не надо изобретать велосипед. Существует закон Годвина, который был сформулирован еще в 1990-м году. Он гласит: по мере разрастания дискуссии в сети вероятность употребления сравнения с нацизмом или Гитлером стремится к единице. Правда, в тех старых сетях существовало правило, по которому тот, кто первый прибегнет к сравнению с Гитлером, объявляется проигравшим. Ах, эти милые старые интеллектуальные заморочки. В большом мире все не так. Чтобы качественно демонизировать своего противника, вы просто обязаны сравнить его с Гитлером, потому что Гитлер в реальности был образцовым абсолютным злом.

Сейчас даже трудно себе представить, какая фигура выступала в этой роли до начала Второй мировой войны. Наполеона называли корсиканским чудовищем, но в целом его посмертная судьба сложилась вполне благоприятно, пролившись струйками коньяка на одноименный торт.

А других таких фигур планетарного масштаба и не упомнишь. Нерон, Калигула — очень давно это было. Вероятно, в христианском мире роль Гитлера когда-то играл сам Сатана. Но не существует кинохроники, которая бы показывала нам, как Сатана под аплодисменты приспешников въезжает в город на машине с откидным верхом.

Итак, для демонизации нашей страны надо грамотно уравнять нашего президента с величайшим злодеем двадцатого века. Тут возникают проблемы. Если на низовом уровне курлыканье гитлер-гитлер-гитлер служит обычной обзывалкой, обозначающей плохого человека, то в солидном мире глобальных элитариев так поступать нельзя. Немецкий нацизм тридцатых — это вполне конкретное явление, имеющее вполне конкретные признаки. С этими признаками в современной России, прямо говоря, не густо.

Когда мы, к примеру, говорим о киевской хунте илии об украинском фашизме, мы обозначаем вполне определенные вещи. Слово «хунта» по отношению к киевскому режиму все еще употребляется в сети, но из официальных источников давно исчезло. Потому что «хунтой» вполне правомерно было называть правление Турчинова, Яценюка после свержения Януковича, но избрание Порошенко так или иначе легитимизировало киевскую власть.

Когда мы говорим об украинском фашизме, мы это делаем не потому, что на Украине запрещают книги наших авторов или наши фильмы, не потому, что там ходят факельные шествия, а потому, что власть принимает соответствующие законы, героизирует Бандеру и Шухевича, вводит понятие «недочеловек» для своих же сограждан с Донбасса. Да и то, надо признать, это говорит нам пока о некоторых элементах нацизма в украинской политике.

Ничего подобного в России нет. Это ставит перед нашими западными партнерами сложную задачу. Когда вы приедете к нам в страну, вы не увидите обычных элементов, которые связаны с тоталитарным обществом. Ни огромных портретов Путина на стенах, ни значков с его изображением на лацканах. Никто не принимал законы, подобные нюрнбергским. И даже тех элементов, которые есть в Киеве, как мы и сказали, в Москве вы не найдете.

Поэтому исторические аналогии применяют там, где их можно применить. А все остальное осовременивают. Нет, конечно, это не немецкий нацизм. Это совершенно новое явление, которое, возможно, еще хуже старого. Это путинизм.

Как и кремлевская пропаганда, он свеж, энергичен, технологичен, местами привлекателен — и потому очень и очень опасен. Это фашизм времен постмодерна. Не смейтесь, в западной прессе так и пишут. Это модификация двадцать первого века.

Вся связка между прошлым и настоящим опирается пока на две вещи: на Олимпиаду 2014 года (не было еще событий на юго-востоке Украины, а сравнение с берлинской Олимпиадой уже было) и на аннексию Крыма. Вероятно, чтобы построить полноценную плоскость, будут искать и наглядный третий элемент. Может ли им стать Боинг? Посмотрим.

В любом случае, сегодня мягко пытаются связать немецкие тридцатые с нашими днями. От низового уровня либеральной риторики у нас в стране (путлер, рашизм) до высокой кухни солидных западных изданий.

Если вы почитаете западную прессу, то вы обратите внимание, что некоторые вещи относительно нашей страны подаются как данность. Это сделано с помощью ключевых слов. «Клика», «агрессия», «диктатор», «альфа-самец», «игра мускулами», «патриотический угар» — долго перечислять. В любой статье, которая говорит о России, вы их легко обнаружите. Человек пишет о русской кухне забавный фельетон, при этом говорит, что удушливый политический климат в Москве ему не мешает. Укроп — да, климат — нет. Сочетание произнесено. Это делается уже на автомате. Тут тоже есть своя закономерность — чем солиднее издание, тем меньше в статьях о России подобных опорных слов и выражений. Подставляться никто не хочет. Однако же работа на общую картину все равно присутствует.

Это очень удобно. «Взгляните, у нас нет ничего похожего на гитлеровскую Германию» — «о, ну что вы, у вас же не нацизм, а путинизм».

В результате Россия предстает перед западным обывателем новым абсолютным злом. Однако же, весьма модернизированным. Своим гражданам сообщают, что покупаться на витрину нельзя. Текстуры изменились, а движок остался прежним.

Нас укладывают в очень удобную для Запада позицию. Разве только нашим властям необходим для консолидации общества образ врага? Запад по нему тоже давно соскучился. При этом никто обывателя как в старые добрые времена до дрожи пугать не станет. Мы хилые и слабые, просто очень агрессивные. Никто не в курсе даже, в каком состоянии находится наш ядерный арсенал. Возможно, он давно сгнил. Ракеты же падают чуть ли не ежедневно. О, нет. Мы не представляем угрозы ни для Старого Света, ни для Нового. Но угрожаем своим свободолюбивым соседям. Таким, как Эстония или Молдавия.

К сожалению, эту медийную партию ведем не мы. От нас пока получают все, что хотят получить. Сколько ни говори, что мир переформатируется из однаполярного в многополярный, но мы пока пребываем не в изоляции, однако в одиночестве. Ведь и нашим потенциальным союзникам вроде Китая или Индии мы выгодны в той же роли плохого парня. Пока разбираются с нами, не так трогают их.

Хотя, медийный образ России имеет мало общего с действительностью, он выглядит вполне рабочим. Наша северная страна, куда туристы из зарубежа попадают по большой случайности, не имеет пока прямых выходов на западных граждан и не может противопоставить создаваемому образу ничего действенного.

Есть, конечно, вероятность, что наши партнеры сами перегнут палку в отношении нас, породив массовые сомнения, но это надежда на чудо. Так что было бы неплохо в данном отношении увидеть какой-нибудь из ассиметричных ответов, о которых так много говорят.

Мы не можем себе позволить продолжать закидывать шапками весьма серьезную западную медийную машину, уговаривая самих себя, что все у нас в порядке.