«Привет, поздравляю тебя с 1 мая» — это от них. «Спасибо» - это от меня. «Как дела» - от них. «Нормально» - от меня. «А у нас, знаешь...» - дальше следует довольно подробный рассказ о том, что я, с их точки зрения, «знаю», с подтекстом «ничего ты не знаешь». У нас (них) все хорошо, все тихо-спокойно, с работой нормально, дети растут, женятся, разводятся, учатся в институтах, закончили институты... Ну, чего ты (я) молчишь, расскажи, как у вас. Все нормально, повторяю я, не отрывая взгляд от экрана монитора и не вдаваясь в подробности. На том конце провода начинают выяснять — тебе (мне) некогда? Или все так плохо, что не хочешь говорить? Понимая, что люди настроены «раскрутить меня по полной», я решаю, что лучшая политика — откровенность, и често признаюсь — не хочу говорить. Ага, радуются собеседники, значит, правду пишут, что у вас все не так чтобы очень. Вы не поняли, отвечаю, я с вами не хочу говорить. Мне неинтересно... Любопытное дело — трубку после этого признания повесил только один из позвонивших (якобы родственница из Днепропетровска). Остальные стали горячо обсуждать мой катастрофически низкий моральный уровень — ты всегда была такой, тебе всегда было на все и всех плевать, кроме твоей любимой истории, ты никогда живыми людьми не интересовалась, тебе мертвые книги дороже человека... Я в пол-уха слушаю, продолжая набирать на компьютере содержание журнала (как-никак рабочий день, и сдачу номера в типографию до 19.00 по московскому времени никто не отменял, и меньше всего — мои бывшие знакомые с Украины). Ни обиды, ни желания что-либо из шквала обвинений опровергнуть, не возникает. Где-то вяло шевелится вопрос — зачем звоните? Почему вам вдруг понадобился этот бессмысленный разговор, чего вы от меня хотите? Накал обличений сменяется накалом убеждений — чтобы вам там не говорили, у нас все будет хорошо, вы еще нам позавидуете. Уже завидуем — машинально отвечаю я. - У вас деньги есть на бессмысленные пустопорожние разговоры, а у нас интернет по карточкам, и еж в морозилке. Ладно, обижаются собеседники, может, сейчас все и не очень у нас хорошо (еще пять минут назад, по их словам, все было зашибись!), но скоро все изменится к лучшему, вот увидишь. Позвоните, когда изменится — отвечаю я и нажимаю на кнопку разъединения связи. Ни ругаться с собеседниками не хочется, ни слушать их дальше — хочется, чтобы они больше не звонили и не отрывали меня от работы. Сейчас вспоминаю эти разговоры и думаю все о том же, что и вчера — зачем? Почему им необходимо одобрение, восхищение, признание ошибок, которые, с их точки зрения, я допустила год назад, когда прекратила общаться с ними после Одесской Хатыни? Не все ли им равно, если они считают, что я в корне неправа, а они — в корне правы? Пришла к выводу — у них нет уверенности в своей правоте. Мои бывшие знакомые с Украины — и, полагаю, большинство тамошнего населения — попались в одну весьма распространенную ловушку. Красивая мечта о светлом будущем, принесение жертв на ее алтарь (единство страны, куча убитых и покалеченных, причем как физически, так и психологически, экономика, стабильность, работа, спокойствие, предсказуемость), отсутствие - пока! - убедительных результатов правильности сделанного выбора. Ключевое слово тут — ПОКА. Надо потерпеть, стиснуть зубы, пережить разброд и шатания — скоро все наладится. Как, почему, где предпосылки? - Неважно. Будущее придет — порядок наведет. А если нет, то, получается, что все жертвы были напрасными? Вот все эти разбомбленные города, убитые люди, собственное явно не процветающее материальное состояние? Для чего все это было? В этом контексте экс-друг из России становится жестко необходимым условием. Есть два варианта беседы с ним: первый — он соглашается с тем, что говорят собеседники (все нормально, все ладушки), и носители мечты о светлом будущем укрепляются в своей вере. Второй — он начинает оспаривать этот тезис, и тогда можно повторить ему (а главное — себе) все вышеприведенные мантры (все нормально, все ладушки, все будет еще в сто раз нормальнее и ладушнее). Разочарование моих собеседников объясняется тем, что я не по одному из этих предложенных путей не пошла. Не потому, что хотела их уязвить, а потому, что я, как выяснилось после 2 мая прошлого года, просто не знаю этих людей. Те люди, которых я знала, исчезли, а эти... Мне не о чем с ними говорить. Кто-то скажет — ага, снова она сеет рознь между братскими народами! Так вообще-то не я ее посеяла, а они, вот эти самые собеседники. Это они год назад звонили мне и с пеной у рта ругали за Крым и Одессу, как будто я лично бросала бутылки с зажигательной смесью в Дом Профсоюзов, или как будто это делал наш Президент, предусмотрительно скрыв лицо под балаклавой. Это они говорили, что мы, русские, никогда им жить нормально не давали, всегда давили и унижали, и вот теперь — снова. Это они тогда посеяли рознь, а теперь она пустила корни, дала всходы, и не хочется уже ничего возвращать обратно. Пусть живут, как могут, пусть надеются, на что хотят, пусть делают то, что им позволяют делать. Но пусть больше не звонят. PS. Кто-то обязательно спросит — если не хотела говорить, зачем снимала трубку или, точнее, принимала звонок, поскольку все разговоры шли по мобильному. Видишь же, что звонят люди, с которыми ты не хочешь общаться, ну и... Справедливое замечание, но, к сожалению, вчера я технически не могла последовать этому совету. После последних разговоров с ними в мае прошлого года я «стерла» их телефоны, а на незнакомые номера привыкла отвечать, даже не глядя на код города или страны...
Анастасия Скогорева (ежики)