Погода на Донбассе такая же, как и сама жизнь в условиях шаткого перемирия - пять минут припекает солнце, до первой тучи. И сразу с ног валит ледяной ветер. На погранпереходе Успенка - настоящий аншлаг в обе стороны. Легковых машин из России мало, зато грузовиков-углевозов, фур с продуктами, цистерн с газом и бензином - сотни. Все потуги Украины устроить блокаду мятежному Донбассу, граничащему с дружественной страной, раскинувшейся от континента до континента, превратились в бессмысленные попытки вычерпать море кувшином. Впрочем, и с недружественной Украиной товарооборот продолжается. Своеобразный.
- Некоторым предприятиям Киев разрешает завозить к нам товары, есть специальный перечень, - пояснил «КП» вице-премьер правительства ДНР Андрей Пургин. - Но в нем нет ни единой компании, которая бы занималась продуктами. Да и не всегда этот список работает. Если по железной дороге до нас что-то доходит, то по автотрассам есть нюансы. Вам все равно придется заплатить бандитам «Правого сектора» (украинская националистическая организация, запрещенная в России. - Авт.) за провоз товаров.
- Мы слышали — по 25 тысяч гривен за фуру (1 гривна — около 2 рублей. - Авт.).
- Ошибаетесь. 40 было давно. Смотря что вы везете. Фура мяса, я знаю человека, который недавно провозил, - 150 тысяч гривен. Каждый день батальоны Нацгвардии, стоящий по линии соприкосновения, зарабатывают десятки миллионов. Пропуска получить практически невозможно, каждый пропуск на одного человека - это от 200 гривен взятки и выше. А по оценкам ООН, ежедневная нужда в пересечении линии соприкосновения ДНР и ЛНР — 2 миллиона человек.
В обратную сторону на погранпереходе с Россией уныло стоят в бесконечной очереди старенькие легковушки с народом. Люди продолжают уезжать. Фешенебельный дом в Донецке, напротив которого мы привыкли жить, почти опустел. В шикарных пентхаусах с панорамными стеклами, заклеенными бумагой крест-накрест, по-блокадному, больше не зажигается свет по вечерам. Уже в сумерках, когда наблюдатели ОБСЕ не высовывают носа из гостиницы, начинаются обстрелы города. Над центром висят украинские беспилотники, иногда по три штуки сразу. Моргают в черном небе навигационными огнями. Не сразу, но понимаешь, что эти огонечки в небесах принесут в город смерть и ничего больше. Впрочем, ополчение научилось их сбивать. Один, при нас, сшибли вчера плотным автоматно-пулеметным огнем чуть ли не над центром города.
- Сейчас снова идет наращивание украинской военной группировки вдоль линии соприкосновения. Бои неизбежны? - спросили мы у Пургина.
- Нас напрягает другое. Есть нормандский формат, минский формат мирных переговоров по Донбассу. Но в обход всего этого работает Америка, которая завозит сюда инструкторов, группы влияния. США напрямую влияют на ситуацию. И она все больше и больше заходит в тупик.
- То есть, снова активная военная фаза?
- Не могу сказать. Давайте в цифрах. С 19 сентября по 12 февраля у нас было два серьезных военных обострения. Ежедневное количество боестолкновений увеличивалось до 30, 50-ти. Потом происходил прорыв до 120-170. Это уже активные боевые действия. Напомню, что на цифру 60 мы уже сейчас время от времени переходим. Причина этого объясняется просто: как только политики прекращают разговаривать, а минский процесс практически сорван, начинают говорить пушки. Это данность.
БЕЖЕНЦЫ ОТ СЕБЯ К СВОИМ
Гипермаркет в Донецке, ломившийся от товаров даже в августе прошлого года, сегодня выглядит зловеще-пусто. Правда, есть овощи и какие-то домашние соленья расфасованные здесь же. Есть картошка и парниковые овощи. Хлеб — какой хочешь, своя пекарня. Колбаса, сосиски — каких-то местных мясных заводиков. Правда, вместо сметаны - «Сметанный продукт с растительным жиром». Все остальное исчезло и наладить логистику пока не получается. Гигантский зал гипермаркета перегорожен стеллажами ровно по середине. Если посмотреть в щелочку, увидишь некое темное пространство размером с поле для минифутбола. Кассы теперь делятся на «рублевые» и «гривневые». Девушка-кассир беспомощно смотрит на нас с нашей пятитысячной купюрой. Сдачи нет. А еще она уверена, что в России нет бумажных денег мельче «полтинника». Показываем ей червонец, добавляем четыре рубля «забуксовавшей» без сдачи покупательнице перед нами. Получаем часть сдачи гривнами. Все эти сложные эмиссии и размены — результат киевской блокады - идут на удивление спокойно.
- Вот мы и в России, - замечает осанистый дед-богатырь, разглядывающий тысячерублевую купюру на просвет.
По просьбе московского коллеги, завозим посылку с лекарствами в один из окраинных районов Донецка. Пока ждем адресата в пустом дворе, к нам подходит немолодой мужчина с пустыми канистрами для воды.
- С России? Журналисты? Можно я вам руки пожму, я сам журфак в Ленинграде заканчивал, - говорит Виталий, оказавшийся беженцем из поселка Трудовик. - От нас до линии фронта 400 метров. Мы называли друг друга «комунна обреченных». С матерью бежали месяц назад, когда совсем уж плохо стало. Здесь район тоже не очень хороший, обстреливают, но редко, если сравнивать. Можно сказать вообще не обстреливают. Снял комнату за триста гривен. Получается, бежал. Но недалеко.
Виталий бежал от войны. Но в Донецке с каждым днем прибавляется тех, кто бежит из Украины от репрессий. С удивлением вышли на связь с нашим знакомым Александром Васильевым, историком, одесским депутатом. Одним из создателей флага Новороссии:
Я теперь в Донецке, и, похоже, надолго...
«ЭТО ДАЖЕ НЕ ПОЛИЦЕЙСКОЕ ГОСУДАРСТВО, А НАЦИСТСКОЕ»
- Есть такая тенденция, - соглашается Пургин. - Не только приезжают. К нам и по обмену попадают. Вы помните, был массовый обмен пленными — 228 человек? Из них - только 34 наших бойца попали на Украину в плен с оружием в руках. Остальные — это политзаключенные, которые в итоге остались здесь. Думаю, у нас вынужденных политэмигрантов уже за тысячу точно. Люди не проходят юридической очистки, нам их выдают без паспортов, их на Украине тут же подают во всевозможные розыски, вплоть до Интерпола. В Донецке сейчас скапливаются и одесситы, и харьковчане, и николаевцы, и запорожцы... Они понимают, что завтра там их по политическим мотивам, за убеждения могут арестовать. Это явление носит массовый характер. Кстати, в последнем обмене в формате 36 на 36 нам отдали 32 ополченца и четыре — женщины, матери ополченцев, сидевших в тюрьме за своих сыновей.
- Не активистки, не общественницы?
- Нет, просто матери наших бойцов. Человек жил, например, в Дружковке, в Константиновке, в Красноармейске, ушел в ополчение. За это мать и посадили...
- И многие так оказывается в тюрьме?
- Возьмите просто цифры. За сутки в Мариуполе в профилактических целях арестовали за тысячу человек. Часть отпустили, часть оставили в тюрьме. 200 человек задержали 3-4 дня назад в Одессе. Они до сих пор сидят. В Харькове — за тысячу и более. Аваков (глава МВД Украины — Авт.) вон хвастался пару месяцев назад, как сразу по 700 человек запихивают в тюрьмы. Масштаб этого на самом деле огромен.
- Фактически репрессии...
- Безусловно. У нас тут разрыв шаблона уже. С одной стороны «нормандская тройка» - Путин, Меркель и Олланд — толкают нас на переговоры с Киевом. А с другой стороны строится такое этнонацистское государство, для которых живущие на юго-востоке (а мы не отделяем себя от Харькова, Одессы, Николаева) являются людьми второго сорта. Это не касается только русских или русско-культурных. Недавно в Одессе бел бессарабский съезд, собрались представители малых народов, почувствовавшие себя людьми второго сорта. Попытались об этом сказать вслух. Все они сейчас арестованы и сидят в тюрьме. Это не полицейское государство, а нацистское. Мало того, никакие великие потрясения никак не расследуются. Я уверен, что не будут найдены убийцы Бузины, Калашникова, не будут расследованы десяток странных самоубийств...
- Это режим уже дошел до устранения любого, кто может его пошатнуть?
- Нет, это определенный рост фашизации общества, который обеспечивает само государство. К этому приводит промывка мозгов и накаты через СМИ. И государство не может наказывать людей, которых само же накачало пропагандой. Не наказан ни один человек, который участвовал в сожжении заживо 50 сограждан в Одессе. Или давил насмерть людей гусеницами в Мариуполе 9 мая прошлого года. Если их начнут судить, получается, что государство судит само себя.
- Получается, что кто-то другой должен его судить и наказывать?
- Я не помню ни одно нацистское государство, которое само собой бы сошло с мировой арены добровольно. Украина пытается балансировать, до концлагерей еще не дошла, но, думаю, это очень близкое ее будущее."
