Практически все вопросы, которые успел задать Игорю Ивановичу в этой, ограниченной по времени, беседе, я мысленно задавал ему уже год назад, сидя у своего компа, и потом, позже, когда был в Краматорске, Шахтерске, но тоже мысленно. Больше всего меня интересовало, кто же этот человек на самом деле, откуда он взялся. И независимо от того, что сейчас уже информации о нем довольно много, ответы на вопросы, которые меня интересовали, по большей части, ранее так нигде и не прозвучали.

Б.: Мне хотелось бы поговорить именно о Стрелкове Игоре Ивановиче, как о человеке. Довольно много интервью есть в сети, довольно много информации о наличии оружия, наличии людей, количестве боеприпасов, какие-то моменты из тактики, хронологии военных событий. Но о Стрелкове-человеке практически ничего нет, и я думаю, многим людям было бы интересно это узнать. В этой связи, наверно, один из первых вопросов - образование. Как, из чего появился Стрелков? Молодые годы. Пятнадцать лет, восемнадцать, двадцать лет. Школа. Где закончили, как? Потом, высшее образование?

И.И.: Вы знаете, почему я всегда избегаю, стараюсь избегать таких вопросов? Потому что очень не люблю, когда журналисты, как бы лезут в личную жизнь. Это воспринимается мною в основном негативно. Считаю, что если человек занимается какой-то общественной, либо государственной деятельностью, то он не должен выставлять свою личную жизнь на показ. Каждый из нас живой человек и хочется оставить хотя бы часть собственного мира, чтоб им распоряжаться самому. Так все публичные люди живут словно под светом прожекторов и поэтому ценится то немногое, что им остается в то короткое время, когда они не находятся на публике. Поэтому я не люблю отвечать на эти вопросы. Они на самом деле задавались, много раз, но обычно я их пресекаю. Опять же, повторяюсь, понимаете, если бы я не читал ваши репортажи фронтовые, я, пожалуй, не стал бы вам на это отвечать. Но, в данном случае, взаимное уважение, пожалуй, сыграло основную роль, что я соглашаюсь отвечать частично на эти вопросы…
Ну как, обычная школа. 249 средняя школа города Москвы. По складу ума я гуманитарий. Мне очень тяжело давались, несмотря даже на старания, точные науки – геометрия, алгебра, физика, химия. Где-то я вытягивал на четверку в основном, балансируя между тройкой и четверкой. А все гуманитарные предметы, в принципе, знаю достаточно хорошо. К этому склонность. Соответственно, историко-архивный институт, учился с огромным удовольствием на факультете архивного дела, мне очень нравилось учиться. В то время я видел себя, вторая половина восьмидесятых годов, начало девяностых, я видел себя, действительно, историком, исследователем. Мне очень нравилось работать в библиотеках, архивах, перелопачивать горы информации. И, чему научил меня институт, с его замечательным преподавательским коллективом тогдашним, это творчеству. То есть людей учили творчески мыслить, не шаблонно запоминать предметы и отбарабанивать концепции, которые были написаны, а, именно, уметь мыслить, анализировать и самостоятельно вырабатывать свою точку зрения. В этом отношении я очень благодарен своему ВУЗу. Все, кто хотел в нем реально чему-то научиться, очень многому научились.
С детства я всегда мечтал стать военным, как говорится с молодых ногтей, сколько себя помню. Поэтому, может быть, то, что я ни одного дня не работал по специальности, хотя и занимался наукой в какой-то степени, писал статьи, работал в архивах, был такой период небольшой, я думаю, что это закономерно. То есть от судьбы не уйдешь. Оба мои деда были кадровыми военными – Гиркин Игнатий Егорович, Рунов Иван Константинович, оба вышли в отставку майорами, оба имели многочисленные боевые награды, ранения, оба были ветеранами войны. Все мое детство прошло в атмосфере воспоминаний о войне. Особенно дед по матери, Рунов Иван Константинович, он всю войну прошел в пехоте. Пять раз за время войны был ранен, прошел от командира отделения до командира батальона. И, поскольку он внес значительный вклад в мое воспитание, я с детства бредил военным делом. Хотя, сам дед рассказывал очень много вещей, которые, как бы, не должны были вдохновлять на военную службу.

Б.: А когда и как появился «Стрелков»?

И.И.: Стрелков, это от фамилии моей бабушки, по отцу, Александры Яковлевны Стрелковой, девичья фамилия. Стрелков появился сначала, пожалуй, как литературный псевдоним. Я писал статьи, в том числе для газеты завтра, естественно, поскольку я находился на военной службе в органах Федеральной Службы Безопасности, это уже где-то девяносто восьмой год, я не мог подписываться своими инициалами, своими данными. На тот момент, мое руководство знало о том, что я пишу, более того, некоторые статьи как бы проходили предварительную цензуру, но официально это, естественно, никак не оформлялось. Тем не менее, на это смотрели не то что сквозь пальцы, но даже благожелательно и более того, зачастую, я писал статьи, которые были необходимы для служебных целей. То есть это рассматривалось, как дополнительный, что ли, бонус моим руководством. У меня была, своего рода, проба пера, потому что до этого свои статьи по Боснии и по Приднестровью, они, наверно, не сохранились нигде, я писал непосредственно под своей фамилией. Поэтому, когда в девяносто девятом году я поехал в первую командировку в Чечню, потом вторая, третья, там, естественно, все оперативные офицеры брали себе документы прикрытия на другие установочные данные. Это была нормальная распространенная практика, очень мало, кто ехал под своим настоящим именем, документами. Ну и я взял псевдоним уже известный, Игорь Стрелков, но, поскольку отчество Всеволодович относительно редкое, во-первых, а, во-вторых, оно очень длинное и трудновыговариваемое, поэтому просто вписал Ивановичем и все. И меня хорошо знали там, как Игоря Ивановича, «Иваныча», «Игоря Иваныча Стрелка», и даже когда у меня менялись позывные, в зависимости от перехода в различные подразделения, все равно, в целом, с двухтысячного по две тысячи пятый меня в Чечне знали, как Стрелкова, как Стрелка."