Молчаливые мы следовали через зоны, контролируемые ополчением. Бойцы здесь всё чаще сменяют ветровки на старенькие камуфляжные бушлаты, на постах появляются «буржуйки». Один из пожилых ДНР-овцев на последнем перед силами Украины посту предупреждает об опасности нашего пути:
- Нас здесь снайперша обстреливает. Мы уже сутки за ней охотимся, но никак не можем убрать.
Чрезвычайно разбитые дороги. Водитель признаётся, что только сейчас, в условиях перекрытия основного шоссе, узнал о существовании этих полуасфальтированных троп. Пробиваем колесо, подкачиваем, едем дальше.
В Дебальцево нас сразу провожают в один из придорожных павильонов. Долгий просмотр документов, сначала одним военным, потом другим, потом вызов по рации «командира». Почти сразу дают понять, что дальше нас не пустят. Да и здесь нам делать нечего:
- О приезде должно было предупредить руководство, а вы слишком внезапно всплыли. Нет и речи, чтобы сделать даже пару нейтральных снимков, даже без бронетехники (заглавное фото сделано ещё в пути, на территории ДНР).
Но предлагают кофе, завязывается разговор. Оба военных возрастом около сорока, говорят по-русски, почти без акцента. С заходящими солдатами также общаются по-русски. Но при этом оказываются из Карпат, представляются добровольцами «Национальной гвардии».
Пока ждём командира, должного вынести нам некий вердикт, беседуем на традиционные в общении военных и прессы темы: когда закончится, на что похоже, роль журналистов и прочее – от Первой мировой войны до Путина.
Внезапно входит парень лет 25-ти, в зауженных вишнёвых брюках, туфлях. Будто только поднялся из московского или киевского метро. Оказывается журналистом одного из украинских каналов. Сходу, видно зная местный диалект, заговаривает с военными по-русски:
- Мы делаем репортаж, о том, как здесь будут организованы выборы.
Военные встречают его без улыбки:
- Какие выборы? Не будет здесь никаких выборов. Ни у нас, ни у жителей Дебальцево.
Репортёр заметно удивляется, но старается быть «на одной волне» с военными. Из дальнейшего разговора убеждается, что нет подготовки, что не запланировано прибытие выездных бригад.
- Мы ничего не знаем о кандидатах, ничего об их программах. Солдатам, оказывается, положено умирать, но не положено голосовать.
- Спасибо, что говорите правду. Она и нужна нам. Но можете сказать это на камеру? - спрашивает парень.
- Никто ничего на камеру здесь говорить не будет.
Ещё несколько минут идёт эмоциональная беседа, невольным слушателем которой становимся мы, прибывшие из Донецка. Говорят и о числе раненых, убитых, о том, что «выборы ничего не изменят», «сменятся сидящие у кормушки». Завершает диалог уже на пороге, провожая репортёра, один из нацгвардейцев:
- Как думаешь, что будут чувствовать те солдаты, которые эту новую власть не выберут, даже не будут иметь возможности выбрать? Майдан был карамелькой, а шоколадка ещё впереди. Подумай об этом.
Вскоре приходит командир, которого ждём уже часа полтора. Сам в маске, наиболее тщательным образом просматривает документы. Переписывает всех. Вердикт однозначный:
- Направляйтесь обратно в Донецк, какая-либо съёмка категорически запрещена. Комментариев не будет.

Поговорили сегодня со многими людьми в Донецке: люди по-разному относятся к ДНР, но к выборам в Украине все - от безразличия до отторжения".