2. Автомобили
Коля Пятачков любит автомобили. Раньше он ездил на метро, потом скопил денег на жигули. Сейчас перемещается на взятом в кредит лансере. Денег у него в обрез, часто приходится экономить на самом важном, типа отпуска или врачей. Но жизни без своего автомобиля Коля уже не представляет.
Ему надо отдавать кредит за машину, расплачиваться за втюханное дилером дополнительное оборудование и несуразно дорогую страховку. Ему надо решать кучу мелких проблем с парковкой, с царапинами, с заменой расходников и с гарантийным ремонтом. Ему надо раз в сезон менять резину и три раза в неделю заливать себе полный бак.
Коля, в принципе, не жалуется. Каждый отдельный денежный впрыск в машину вполне посилен. Вот только если бы Коля тщательно подсчитал стоимость владения своим сокровищем, он бы выяснил, что узкоглазый четвероколесный друг ежемесячно пожирает треть его зарплаты и половину его свободного времени.
Мог бы Коля купить себе вместо Лансера старую добрую Ладу Зубило, чтобы не заморачиваться вообще ни КАСКО, ни ржавчиной/царапинами, ни дорогими запчастями? Чтобы бросать машину где угодно, и чтобы чиниться за мелкий прайс в хорошем сервисе рядом с домом, без бумажной возни и без очередей?
Наверное, мог бы. Но если вы скажете Коле, что он выбрал себе машину не по уровню, Коля даже не будет посылать вас в задницу с вашими советами. Коля просто сделает удивленные глаза и покрутит пальцем у виска.

3. Кредитные карты
Петя Клюшкин получает 30 тысяч рублей в месяц. Также у него есть несколько кредитных карточек с общим долгом в 100 тысяч рублей. За обслуживание этого кредита Петя ежемесячно платит банкам десять процентов от своей зарплаты: три тысячи.
Получается почти церковная десятина. Если бы Петя поклонялся Золотому Тельцу, его бы, возможно, такая ситуация и устраивала бы. Однако Петя молится иным богам, а свои банки тихо ненавидит за ежемесячное вымогательство денег.
При этом потихоньку выплатить кредит и перестать выплачивать дань ростовщикам Петя не может. Во-первых, его плотно держит на крючке такой прием как "минимальный платеж": если Петя перестанет тратить деньги с кредиток, ему придется в течение нескольких месяцев жить на половину зарплаты, чего он себе позволить не может.
А во-вторых, вокруг столько соблазнов, столько вещей-которые-можно-купить-за-деньги… Что Петя не видит иного выхода, кроме как продолжать год за годом кормить жирующие на его беде банки.
Забавный факт: Петя давно уже мечтает о собственном бизнесе, при этом рентабельность в тридцать процентов годовых его более чем устроила бы. Однако организовать абсолютно железный гешефт – выплатить банкам долг и начать класть проценты по кредиту себе в карман – Петя не может. Матрица не пускает.

4. Дорогие вещи
Глеб Щерблюнич не настолько богат, чтобы покупать дешевые вещи. Точнее, он вообще не богат. Глеб – нищеброд, и денег у него часто не хватает даже на чашку дымящегося кофе в автомате этажом ниже его офиса.
Однако говорить "идите в жопу, это для меня слишком дорого" Глеб не умеет. Из-за этого он постоянно покупает себе вещи, при виде которых даже у гораздо более обеспеченного человека на горле немедленно смыкаются холодные зеленые лапки.
Кожаная куртка ценой в две зарплаты? Я не настолько богат, чтобы покупать дешевые вещи. И плевать, что в размерах и фасонах Глеб не разбирается, из-за чего выглядит в этой куртке как сын скупщика краденого.
Ноутбук последней модели за восемьдесят тысяч рублей? Я не настолько богат, чтобы покупать дешевые вещи. Возьму кредит под безумные проценты, буду два года питаться овсяной кашей с солью и ездить зайцем на метро, но зато у меня на полке будет пылиться красивый серебристый ноутбук.
Спрашивается, и чего бы Глебу не быть поскромнее, и не покупать себе вещи чуть похуже, но в десять раз дешевле?
Да все просто. Глеб ленится потратить три часа времени, чтобы посравнивать цены и характеристики, чтобы просчитать плюсы и минусы покупки. Ему проще кавалерийски рубануть рукой и сказать "я решил, покупаю". Кроме того, несмотря на дырявые ботинки и заклееные изолентой очки, Глеб стесняется сообщать продавцам, что он нищеброд.

5. Ремонт
Клава Загребрюк считает, что квартиры в России слишком дорогие. Один Бог знает, каких усилий ей и ее семье стоила эта новая двухкомнатная квартира. Теперь Клава делает в квартире ремонт.
Возьмем, например, кухню.
Можно пойти в строительный магазин и купить там самую дешевую кухню, тысяч так за восемь рублей. За эти деньги Клава получит несколько убогих шкафчиков из ЛДСП, пусть безо всяких претензий на дизайн, но все же умеющих хранить внутри себя тарелки и кастрюли.
Можно пойти к шведам в ИКЕА и выбрать себе уже что-нибудь поприличнее, тысяч так за пятьдесят. Качество, конечно, будет не фонтан, но если найти хорошего сборщика, который потратит несколько дней на доводку изделий экономных шведов до ума, получится вполне себе даже симпатично.
Можно навестить какую-нибудь нашу мебельную фабрику и выбрать из каталога кухню под заказ. Это будет уже тысяч двести, но зато подружки Клавы будут одобрительно цокать языками при виде подсветки внутри шкафчиков и синусоидного карниза над пылесборными декоративными полочками.
Можно зайти в салон итальянской мебели и поддаться скромному обаянию буржуазии. Там цены на кухни начинаются где-то от одного миллиона, но если немного повезет, можно будет отхватить что-нибудь из старой коллекции с огромной скидкой…
Спрашивается, какого хлора Клава купила кухню за шестьсот тысяч рублей? Это же годовая (!) ее с мужем зарплата. При этом никаких накоплений в семье не намечается, им и так пришлось занимать, чтобы завершить ремонт к зиме.
Нет, я понимаю, кухня – это важно, кухня – это надолго, Италия – это качество… Но если Клава не могла никак повлиять на цену квартиры, то вот хотя бы цена ремонта была в ее власти? Вот серьезно, если бы Клава потратила на ремонт не два миллиона, а двести тысяч рублей – что, сэкономленные три года работы не окупили бы ей моральных страданий от вида дешевой плитки и тонкого ламината?

6. Нытье
Егор Оскопчик постоянно рассказывает знакомым истории, одну просто удивительнее другой. Про кризис. Про какую-то политоту, митинги. Егор вечно на взводе, у него постоянно кто-то неправ: то начальник, то гаишник, то всенародно избранный президент Российской Федерации.
Конечно, мы живем в свободной стране, и Егор имеет право в кругу друзей обкладывать гениталиями кого угодно… но ведь Егор постоянно страдает из-за чужих проблем. Привычка лезть в чужие проблемы регулярно заставляет его чувствовать гнетущее бессилие, осознавать, что где-то что-то плохо, а он не может ничего изменить.
Если бы Егору кто-нибудь объяснил, что наш мир устроен несправедливо, и что единственный способ сделать его лучше – начать с самого себя, Егор, наверное, давно бы уже был на какой-нибудь руководящей должности. Мозги и руки у Егора на месте, энергия из него так и прет.
Вот только Егор, к сожалению, предпочитает тратить свою неистощимую энергию не на созидательную деятельность, а на обличение и наказание людей, которые – по мнению Егора – ведут себя неправильно.
Сам себя Егор считает хорошо приспособленным к жизни человеком: он умеет скандалить и стоять на своем, может при случае даже в морду дать. Друзья же смотрят на Егора с плохо скрываемой жалостью. Так как Егор постоянно вляпывается на ровном месте то в скандалы, то в драки, то даже в какие-то нелепые суды.

7. Нежелание учиться
Даша Гундогубова потратила десять лет на школу и шесть лет на институт. Страшно подсчитать, сколько десятков тысяч часов она провела в пыльных аудиториях, напряженно вслушиваясь в заунывное бормотание косноязычных педагогов. Даша гордится своим синим дипломом и никогда не упускает случая похвастаться громкими буквами учебного заведения, которое ей удалось обсидеть.
Вместе с тем, Даше лень потратить один день, чтобы научиться нормально работать в Ворде. Из-за этого она делает документы в три раза дольше, чем могла бы, при этом документы получаются весьма уродливыми. Даша не видит в этом никакой проблемы. Начальство же несправедливо считает Дашу дурой, и платит ей в два раза меньше, чем куда как менее смышленой Кате. Так Катя, несмотря на все свои недостатки, Ворд таки освоила на приличном уровне.
Еще Даше лень потратить несколько вечеров, чтобы закончить курсы вождения. Поэтому Даша не чувствует габаритов своей красивой машинки, паркуется по 10 минут там, где умелый водитель запарковался бы за несколько секунд, и не реже чем раз в полгода попадает в нелепейшие аварии.
До кучи у Даши очень туго открывается замок на входной двери. Каждый вечер Даша подолгу шерудит в нем ключом, вздрагивая от каждого шороха в парадной и надавливая на ключ с разных сторон. При этом потратить пять минут времени и найти решение проблемы в Интернете в голову Даше даже не приходит.
К сожалению, в момент выдачи диплома Даше забыли сказать, что халява кончилась, и что обязанность заставлять себя учиться теперь возложена лично на нее.

8. Этанольная петля
Юра Скоблеплюхин периодически смотрит в зеркало и думает, что надо бы, наконец, записаться в тренажерный зал: убрать пивной животик и взбордрить мышцы гирями-гантелями. Однако Юра работает пять дней в неделю, а после работы выпивает кружку-другую разбавленного этанола.
Он вовсе не алкоголик: Юра верит, что спирт в малых дозах если не полезен, то хотя бы не особо вреден.
Однако работа и алкоголь так хорошо структурируют его время, что записаться в тренажерный зал ему решительно некогда, да и сил после подвигов трудовых на подвиги спортивные уже не остается.
Острых причин менять ритм своей жизни у Юры нет. Просто Юра выглядит на пятнадцать лет старше своего возраста и все время чувствует себя слегка паршиво… но в целом все ок. Матрица держит Юру стальной хваткой. Шансов сорвать со своего горла ее пальцы у Юры, прямо скажем, немного.

9. Плохие зубы
Гриша Снегиряк совершенно не страдает от зубной боли. Он знает, что у него глубокий кариес на четырнадцати зубах… но вот конкретно сейчас ничего не болит и визит к стоматологу, вроде как, можно пока отложить.
Гриша понимает, что кариес – это не насморк, сам по себе он не пройдет. Гриша понимает, что вставлять протезы – это и долго, и больно, и дорого. Гриша понимает, что затягивать с визитом к стоматологу не стоит.
Но у него сейчас столько разных дел, и у него сейчас столько срочных трат… Ну, вылечит Гриша сейчас один зуб. И что изменится? Ведь останется еще тринадцать больных.
Матрица редко оставляет своим рабам силы заботиться о здоровье. Матрица требует от рабов сначала расплатиться по ее счетам.

10. Свадьбы и дни рождения
Алиса Скотиненок выходит замуж. Алиса работает помощником менеджера, ее избранник – младшим инженером технической поддержки. Бюджет свежесозданной семьи – сорок тысяч рублей в месяц.
Бюджет свадьбы – пятьсот тысяч.
Почему бы Алисе не расписаться тихо в ЗАГСе и не поехать отмечать обмен кольцами вдвоем с супругом в какой-нибудь тихий ресторанчик? Зачем ей этот петросянистый тамада, зачем ей эти позорные конкурсы, зачем ей эта толпа пьяного быдла, неуклюже топающая ногами под Верку Сердючку?
Зачем надо залезать в долги, разорять родителей, кормить и поить людей, которые, будем откровенны, вполне в состоянии поесть и выпить за свой счет? Алиса ведь не дура и понимает, что если она не будет устраивать свадьбу, никто на это и внимания не обратит: пожмут плечами и забудут на следующий день.
Причин спускать в никуда годовой доход семьи у Алисы две. Во-первых, так ей приказывает Матрица в лице наших обычаев и традиций. Во-вторых, Алисе хочется покрасоваться в белом платье и Алиса считает, что год работы двух человек – вполне нормальная цена за несколько свадебных фотографий.
Конечно, защитники наивной девушки могли бы сказать сейчас, что свадьба бывает раз в жизни… Но ведь есть еще дни рождения, похороны, отмечания Нового года. Сколько денег Алиса будет спускать ежегодно на эти бестолковые посиделки?

11. Мелкие расходы
Вася Жимобрюхов работает сантехником по вызову. Там тысяча, здесь пятьсот рублей… в целом должен был бы получаться неплохой заработок. Однако больше чем пара тысяч у Васи в кошельке обычно не плещется, он почти всегда на мели.
Почему?
Потому что Вася как зарабатывает деньги, так их и тратит: не считая. Пятьсот рублей на такси до дома. Тысяча рублей на обед в ресторане. Вроде как, работаешь и работаешь… а денег нет как нет.
Если бы Вася завел себе блокнот и начал туда записывать все доходы и расходы, у него бы от ужаса зашевелились волосы на заднице. Вася бы увидел, что поесть в ресторане – это не жалкая тысяча за раз, как он думал, а пятьдесят тысяч в месяц, шестьсот тысяч в год. Вася бы увидел, что такси – это удобно и комфортно, но два месяца перемещений на маршрутках позволят ему купить новый компьютер, о котором он мечтает уже три года.
Однако как и положено нормальному рабу Матрицы, считать деньги Вася не считает нужным.

12. Реклама
Лена Вурдалакина пьет колу, курит мальборо, жует стиморол и жрет в три горла гамбугеры в МакДоналдсе. От нее всегда пахнет дольче габбана, а свой айфон Лена носит в сумке от луивиттон.
При этом Лена уверена, будто реклама на нее никак не действует, а больной желудок и пустой кошелек – это ее собственный выбор.
Хищные рыла с телеэкранов хором поддерживают Лену в ее наивном заблуждении: "Ты свободный человек, Леночка, ты умная и красивая женщина, ты всегда абсолютно добровольно и независимо выбираешь, кому из нас ты покорно отнесешь очередную свою зарплату".

2.) Однажды Сталину доложили, что у маршала Рокоссовского появилась любовница и это — известная красавица-актриса Валентина Серова. И, мол, что с ними теперь делать будем? Сталин вынул изо рта трубку, чуть подумал и сказал:
— Что будем, что будем... завидовать будем!

3.) Сталин ходил с Первым секретарем ЦК Грузии А. И. Мгеладзе по аллеям кунцевской дачи и угощал его лимонами, которые вырастил сам в своем лимоннике:
- Попробуйте, здесь, под Москвой, выросли! И так несколько раз, между разговорами на другие темы:
- Попробуйте, хорошие лимоны! Наконец собеседника осенило:
- Товарищ Сталин, я вам обещаю, что через семь лет Грузия обеспечит страну лимонами, и мы не будем ввозить их из-за границы.
- Слава Богу, догадался! - сказал Сталин.

4.) Конструктор артиллерийских систем В. Г.Грабин рассказывал мне, как в канун 1942 года его пригласил Сталин и сказал:
- Ваша пушка спасла Россию. Вы что хотите - Героя Социалистического Труда или Сталинскую премию?
- Мне все равно, товарищ Сталин.
Дали и то, и другое.

5.) Во время войны войска под командованием Баграмяна первыми вышли к Балтике. Чтобы преподнести это событие по пафоснее, армянский генерал лично налил в бутылку воды из Балтийского моря и велел своему адъютанту лететь с этой бутылкой в Москву к Сталину. Тот и полетел. Но пока он летел, немцы контратаковали и отбросили Баграмяна от балтийского побережья. К моменту прилета адъютанта в Москве об этом были уже осведомлены, а сам адьютант не знал — в самолете радио не было. И вот гордый адъютант входит в кабинет Сталина и пафосно провозглашает: — Товарищ Сталин, генерал Баграмян посылает Вам воду Балтики! Сталин берет бутылку, несколько секунд вертит ее в руках, после чего отдает обратно адъютанту и произносит: — Отдай обратно Баграмяну, скажи, пусть выльет там, где взял.

6.) В 1939 году просмотр фильма "Поезд идет на восток". Фильм - не ахти какой: едет поезд, постоянно останавливается на всяких станциях и все пассажиры радостно поют на каждой станции песню..
- А какая это станция? - спросил Сталин.
- Демьяновка - ответил ответственный за просмотр Большаков
- Вот здесь я и сойду, - сказал Сталин и вышел из зала.

7.) При разработке автомобиля "Победа" планировалось, что название машины будет "Родина". Узнав об этом, Сталин иронически спросил: "Ну и почем у нас будет Родина?" Название автомобиля сразу изменили.

8.) Обсуждалась кандидатура на пост министра угольной промышленности.
Предложили директора одной из шахт Засядько. Кто-то возразил:
- Все хорошо, но он злоупотребляет спиртными напитками!
- Пригласите его ко мне, - сказал Сталин. Пришел Засядько. Сталин стал с ним беседовать и предложил выпить.
- С удовольствием,- сказал Засядько, налил стакан водки: - За ваше здоровье, товарищ Сталин! - выпил и продолжил разговор.
Сталин чуть отхлебнул и, внимательно наблюдая, предложил по второй. Засядько - хлобысь второй стакан, и ни в одном глазу. Сталин предложил по третьей, но его собеседник отодвинул свой стакан в сторону и сказал:
- Засядько меру знает.
Поговорили. На заседании Политбюро, когда снова встал вопрос о кандидатуре министра, и снова было заявлено о злоупотреблении спиртным предлагаемым кандидатом, Сталин, прохаживаясь с трубкой, сказал:
- Засядько меру знает!
И много лет Засядько возглавлял нашу угольную промышленность...

9) В первые месяцы после окончания войны генерал-майор Алексей Сиднев, докладывал Сталину о положении дел. Сталин выглядел очень довольным и дважды одобрительно кивнул. Окончив доклад, военачальник замялся. Сталин спросил: "Вы хотите еще что-нибудь сказать?"
"Да, у меня личный вопрос. В Германии я отобрал кое-какие интересующие меня вещи, но на контрольном пункте их задержали. Если можно, я просил бы вернуть их мне".
"Это можно. Напишите рапорт, я наложу резолюцию".
Генерал-майор вытащил из кармана заранее заготовленный рапорт. Сталин наложил резолюцию. Проситель начал горячо благодарить.
"Не стоит благодарности", - заметил Сталин.
Прочитав написанную на рапорте резолюцию: "Вернуть майору его барахло. И.Сталин", генерал обратился к Верховному: "Тут описка, товарищ Сталин. Я не майор, а генерал-майор".
"Нет, тут все правильно, майор "-ответил Сталин

История эта стала довольно широко известна, над неудавшимся самоубийцей подтрунивали, но, как вспоминала его современница, художница Н. Войтинская, написавшая портрет поэта, «он умел хранить торжественный вид, когда над ним смеялись». Портрет напечатали в журнале «Апполон» осенью 1909 года, как раз в то время, когда жизнь Гумилёва опять могла закончиться трагически. На сей раз планировалась дуэль. Поэт и художник. Максимилиан Волошин… Подробности поединка утрачены, но доподлинно известно, что местом поединка была выбрана Черная речка. Та самая, где Пушкина настигла смертоносная пуля Дантеса. Сейчас дело до пули не дошло. Больше дуэлей в жизни Гумилёва не было, самоубийств — тоже, ибо ровно через неделю та, из-за которой он трижды пытался уйти из жизни дала согласие стать его женой. Произошло это в Киеве. И фамилия его избранницы, конечно же, была украинская: Горенко. Лишь спустя год под ее стихами появился псевдоним: Ахматова.

Познакомились они в рождественский Сочельник 1903 года. Царскосельской гимназистке Анне было тогда 14 лет. Как вспоминала ее ближайшая подруга, Валерия Срезневская, «она была стройной девушкой, с красивыми белыми руками и ногами и густыми черными волосами, прямыми как водоросли, и с большими светлыми глазами, странно выделявшимися на фоне черных волос». Такой Аню впервые увидел 17-летний Гумилёв, встретив ее с подругой у Гостинного двора с елочными игрушками в руках.

«Анне он не нравился, — утверждает Срезневская, — но уже тогда Коля не любил отступать перед неудачами». Сама Ахматова называет его в своих стихах «серым лебеденком», превратившимся впоследствии в «лебедя надменного». О высокомерии Гумилёва пишут многие, отмечая, что он умышленно создавал этот внешний сугубо защитный образ, под которым таились деликатность, застенчивость и даже робость. Как-то он признался: «Я не только носил цилиндр, но и завивал волосы, надевал на них сетку и иногда даже подкрашивал губы и глаза.» Безусловно, тут сказалось влияние Оскара Уайльда, которого Гумилёв боготворил.

И вдруг — встреча с девочкой, которая воплощала простоту и естественность, а позу органически ненавидела. Правда, она, как и ее будущий муж, любила море. Корней Чуковский пишет, что «она в детстве была быстроногой дикаркой — лохматой, шальной. К огорчению родителей, целыми днями пропадала она у скалистых берегов Херсонеса, босая, веселая, вся насквозь опаленная солнцем». Современный читатель, не увидев в этом ничего особенного, ошибется. А особенное было: ведь тогда молодые дамы из богатых семей отправлялись на пляж в сложном наряде. Под шелковым платьем сидели две юбки, одна из которых жестко накрахмаленная, лиф, а под ним, само собой, корсет. Все это бережно снималось в глухой кабине и заменялось глухим купальным костюмом, резиновыми туфлями и шапочкой. И все для того, чтобы повизгивая войти в воду, плеснуть на себя разок-другой и — быстро на берег. «И тут, — не без удовольствия вспоминала Ахматова, — появлялось чудовище — я, лохматая, босая, в платье на голом теле. Я прыгала в море и уплывала часа на два. Возвращаясь, надевала платье на голое тело и кудлатая, мокрая, бежала домой.» Дамы в корсетах провожали ее осуждающе-снисходительным взглядом. Им и в голову не приходило, что «чудовище» шпарит по-французски Бодлера и упивается музыкой верленовского стиха.

Ничего этого Гумилёв тогда не знал. Ни про дальние заплывы, ни про Бодлера в подлиннике. Перед ним была немногословная гимназистка с елочными украшениями в руках. Потом — с коньками: вторая их встреча произошла на катке. Он был поражен ее сноровкой и физической выносливостью. Теперь они виделись постоянно. Излюбленным местом прогулок была Турецкая башня в Царском Селе, искусная имитация руин. Словно ласточки устраивались они на самой верхотуре. Позже Гумилёв напишет об этих счастливых минутах:

Ты помнишь, у облачных впадин
С тобою нашли мы карниз,
Где звезды, как горсть виноградин,
Стремительно падали вниз?

Для нее все это была игра. Он же, строгий юноша, жаждал серьезности. Требовал клятв верности и торжественного обещания, что она станет его женой. Длинноногая русалка смеялась в ответ. Ласково, но смеялась. Его бледное лицо бледнело еще больше. То были грозные симптомы, но Аня Горенко не придавала им значения, у нее и в мыслях не было, во что это может обернуться…

Скоро она с матерью и сестрами уехала в Евпаторию. Отец же остался в Петербурге. По сути, семья распалась…

Отвергнутый поэт настиг ее и в Евпатории — почта доставила сюда его первый стихотворный сборник «Путь конквистадоров». Официально, правда, книжка предназначалась не ей, а ее брату Андрею, но автор не сомневался, что любознательная сестрица тоже прочтет, легко расшифровывая тайнопись поэтических строк. Она прочла. И расшифровала. Следы этой расшифровки можно увидеть на одном из уцелевших экземпляров книги, где рукой Ахматовой, уже после гибели Гумилёва, возле некоторых стихотворений проставлено лаконичное «мне».

Вторая его книга «Романтические цветы» вышла в Париже в 1908 году и посвящалась целиком Анне Андреевне Горенко. В Париж Гумилёв отправился, чтобы раз и навсегда забыть свою любовь. Но теперь, кажется, уже она либо не могла, либо не хотела его забыть и первая написала ему: «Если бы Вы видели, какая я жалкая и ненужная. Главное ненужная, никому и никогда.» Гумилёв, ошалевший от счастья, незамедлительно ответил. «Он пишет мне непонятные слова, — делится Анна с братом своей старшей сестры Сергеем Штейном. — Он так любит меня, что даже страшно».

Кажется, Сергей был тогда самым близким ей человеком. Именно ему она поверяет свою тайну: «Я до сих пор люблю В.Г.-К. И в жизни нет ничего, кроме этого чувства.» В.Г.-К. — это Володя Голенищев-Кутузов, тогда студент Петербургского университета. Анна умоляет Сергея прислать Володину фотографию. Когда же после долгих пяти месяцев она все-таки получает требуемое, она извещает Штейна о событии, коренным образом изменившем ее жизнь. «Я выхожу замуж за друга моей юности Николая Гумилёва, — пишет она. — Он любит меня уже 3 года и я верю, что моя судьба быть его женой. Я ждала эту карточку и только после ее получения хотела сообщить Вам о своем замужестве. Вы думали, что я замолчу. О нет! Я слишком счастлива, чтобы молчать. Я пишу Вам и знаю, что он здесь, со мной, что я могу его видеть — это так безумно-хорошо! Сережа! Я не могу оторвать от него мою душу. Я отравлена на всю жизнь, горек яд неразделенной любви! Смогу ли я снова начать жить. Конечно, нет. Но Гумилёв — моя Судьба, и я покорно отдаюсь ей. Не осуждайте меня, если можете. Я клянусь Вам, что этот несчастный человек будет счастлив со мной».

Клятвы своей Анна Андреевна не сдержала. Хотя честно старалась, готовила себя к его приезду. Старалась… Готовила… Но, когда летом 1907 года будущие супруги стояли вдвоем на берегу моря в Севастополе, куда он специально приехал, чтобы повидаться с ней, она, глядя на тела выброшенных на сушу мертвых дельфинов, поняла вдруг, что на вопрос: «Люблю ли я его, не знаю?» — ответ следует дать отрицательный.

Тут-то, ни с чем, возвратившись в Париж и послав ей свою фотографию со строфой Ботлера, Гумилёв отправляется в курортный город Трувиль, чтобы свести счеты с жизнью. Но, вы помните, его задерживают, приняв за бродягу. Он расценивает это как знак судьбы, как приглашение еще раз попытать счастья — вдруг согласится? Но она не соглашается, и он снова пытается наложить на себя руки — на сей раз с помощью яда. В бессознательном состоянии его подбирают в Булонском лесу, в заросшем папоротником глубоком рву. Потом он напишет об этом стихи под названием «Отравленный» и включит их в цикл «Посвящается Анне Ахматовой».

Третья и последняя попытка добровольно уйти из жизни была предпринята им в Каире. Спустя десять лет он подробно опишет этот случай.

Я женщиною был тогда измучен
И ни соленый свежий ветер моря,
Ни грохот экзотических базаров,
Ничто меня утешить не могло.

Пыталась, правда, его утешить сама женщина, Анна Ахматова, пошедшая ради этого на шаг поистине героический… Детская болезнь, свинка, внезапно свалила ее. Тоненькую, девичью шею чудовищно разнесло. Естественно, ей не хотелось, чтобы он видел ее в таком виде. Инстинктивно она натягивает одеяло до самых глаз. А он — певец и поклонник утонченной красоты, требует убрать его. Он объясняет это просто — может, увидев ее такой, наконец разлюбит. И что же? Поэт нашел ее похожей на Екатерину II, что сделало ее в его глазах еще более недоступной, более желанной и непредсказуемой. Непредсказуемой настолько, что когда в 1909 году он снова заговорил о браке, и она дала согласие, он не поверил ей.

Дело происходило в гостинице «Европейская», где после окончания литературного вечера они пили кофе. Никакого моря, никаких дельфинов, словом, ничего романтического. Не поверил… И зря! На сей раз решение ее оказалось бесповоротным. 25 апреля 1910 года в церкви Никольской Слободки, что на левом берегу Днепра, Анна Горенко и Николай Гумилёв обвенчались. В качестве подарка невесте была преподнесена «Баллада», которая начиналась словами «Влюбленные, чья грусть, как облака…» и заканчивалась строчками: Ты знала все, ты знала, что и нам Блеснет сиянье розового рая».

Никто из родственников жениха на венчание не явился: в семье Гумилёвых были уверены, что этот брак не продержится долго. Тем не менее, молодые прожили вместе восемь лет. Ну как вместе? Он уезжал то в Африку, где охотился за тиграми, то в Европу (тут уж охота была иной: за женщинами), а она оставалась одна. Сына Леву, родившегося осенью 1912 года, растила свекровь. Своего дома у Ахматовой не было никогда, она так и звала себя — бездомной. Но бездомность ее была особого рода: где бы она ни появлялась — в салоне ли, в театре, в ночном кабаре, сразу же оказывалась в центре внимания. «Затянутая в черный шелк, с крупным овалом камеи у пояса, выплывала Ахматова». Такой ее запечатлел в своих воспоминаниях поэт Бенедикт Лившиц.

Когда в 1919 году в конце войны Гумилёв окружным путем, через северные моря вернулся из-за границы, его жена жила у гимназической подруги Валерии Срезневской. Ей суждено было стать свидетелем конца: объяснение супругов состоялось в присутствии хозяйки дома. «Сидя у меня в красно-темной комнате на большом диване, Аня сказала, что хочет навеки расстаться с ним. Коля страшно побледнел, помолчал и сказал: «Я всегда говорил, что ты совершенно свободна делать все, что захочешь. «Потом он встал и ушел».

Для него это был удар, но удар неожиданный. Когда-то после очередного отказа он написал стихи, в которых называет ее «мой враждующий друг» и предсказывает именно такой финал.

Это было не раз, это будет не раз
В нашей битве глухой и упорной.
Как всегда, от меня ты теперь отреклась…

Но она отреклась (имеется ввиду потребованный ею развод) от него живого, всеми почитаемого. Но мертвому, расстрелянному большевиками за заговор, в котором он не участвовал лишь знал о нем и не донес, — так вот ему, мертвому, она, сама пребывающая в опале, осталась верна до конца. Хранила его стихи, хлопотала об их издании, помогала энтузиастам собирать материалы для его биографии. Да и в собственных ее стихах нет-нет да и мелькал его образ.

Гумилёв знал, что так будет. Еще в 1914 году на фронте, куда он ушел добровольцем (и был награжден за храбрость двумя Георгиевскими крестами), было написано стихотворение, нигде не опубликованное, но одно четверостишие из него уцелело. Уцелело в памяти той, о ком в нем идет речь.

А ночью в небе древнем и высоком
Я вижу записи судеб моих
И ведаю, что обо мне далеком
Звенит Ахматовой сиренный стих/