Слова Дэнэсэ — далеко не первые из прозвучавших комментариев и точно не последние. Даже бесконечно уверенные в своей якобы правоте европейские медиа сегодня уже не могут, если хотят оставаться и на плаву, и не утратить часть аудитории, рисовать для своих читателей и зрителей полотно исключительно в черно-белых красках.

Первыми, правда, необходимость почувствовали не журналисты, а сами политики.

После оскорбительного выпада, совершенного Байденом в адрес российского президента во время визита в Польшу, и Елисейский дворец, и канцелярия германского федерального канцлера немедленно выразили публичное несогласие с тоном, глоссарием и манерой изложения, которые избрал нынешний хозяин Белого дома.

Говоря об ответственности за нынешний виток геополитического кризиса, прессе все чаще приходится напоминать о событиях, которые к нему привели.

А факты — упрямая вещь, и даже затрагивая порой лишь те из них, что лежат на разрешенной для прессы поверхности, все равно медиа вынуждены, пусть и не желая этого сознательно, описывать в том числе и фон, на котором все происходило.

Так, рассказывая об истории посредничества той же Франции в деле подготовки и подписания Минских соглашений, пресса проговаривается (случайно или сознательно, не будем судить и спорить), сообщая, что, например, для официальных лиц в Париже еще в 2018 году вопрос, как было подчеркнуто, с Крымом, «был практически закрыт».

Да, конечно, в ряде СМИ по-прежнему полуостров продолжают называть «аннексированным Россией», но это, как говорится, медийная повесточка. Она от политической, той самой, на основе которой принимались тогда решения, отличается. Порой диаметрально.

Второй фактор, о котором сегодня имеет смысл напомнить, — не о текущей конъюнктуре момента. И не о желании заработать на ней очки.

Этот второй фактор, который все больше и больше выходит на поверхность, — осознание самими европейскими политиками, что при всем их, как им кажется, могуществе они абсолютно не в силах изменить ни историю континента, ни его географию.

И, конечно, если вначале они могли полагать, что введенные ими санкции не произведут никакого эффекта на их же собственные экономики, то теперь осознание обратного становится едва ли не доминирующим.

Еще месяц назад они вскользь говорили о возможности стагнации, потом — и чуть более откровенно — упоминали о риске стагфляции (когда экономический спад, который, разумеется, влечет за собой рост безработицы, сопровождается еще и обесцениванием денежной единицы), сейчас же наиболее прозорливые технократы уже успели заявить, что экономика континента может просто свалиться в неконтролируемое пике.

И что масштаб кризиса будет вполне сопоставим с тем, что Европа пережила после окончания Второй мировой войны.

Знает ли об этом Макрон?

Не может не знать.

Понимает ли он, чем развитие событий по столь негативному сценарию грозит ему — как политику — в первую очередь?

После серии всеобщих забастовок и движения «желтых жилетов», после ущерба, который нанесла экономике пандемия и связанные с нею локдауны, не понимать не имеет права.

Макрон не может не понимать (как, собственно, не может этого не понимать и германский канцлер), что вся бюджетная политика ЕС трещит по швам и что во время уже начавшегося санкционного пожара сгорят все провозглашенные постулаты финансовой дисциплины стран еврозоны.

Власти Франции не могут не видеть, что и без роста цен на энергоносители подведомственное им население стремительно нищает (хорошо — беднеет, утрачивает возможности тратить деньги, потреблять, в конце концов).

И власти Франции, этой рыночной экономики, стоящей на седьмом (ну, это пока) месте в мире, не могут не знать, что отсутствие денег у людей есть де-факто приговор этой самой экономике, поскольку основа ее — не столько производство (оно давно перенесено в Китай и другие страны Азии), сколько потребление.

Разумеется, для прессы делаются заявления о необходимости «соблюдения прав человека», выражается вся требуемая озабоченность, звучат и призывы к гарантиям создания гуманитарных коридоров, которые должны быть даны и самой Францией, а также Грецией и Турцией.

И, вероятно, кто-то в возможность такого дипломатического демарша верит.

На самом же деле дипломатическая активность французского лидера держится не на сантиментах, а на прагматизме. Он — в силу того, что неплохо знает и историю, и географию — отлично понимает, что его нынешние усилия могут в будущем дать Франции фору. Экономическую и политическую, позволив, если уж не сумели кризис предотвратить, возглавить разрешение проблем нынешней геополитики.

Проблемы, которые — чем дальше, тем больше и тем глубже — континентальная Европа обязана будет решать самостоятельно. Без оглядки на англосаксонских своих союзников и их мантры.

Одновременно континентальной Европе придется держать собственную экономику подключенной к аппарату ИВЛ. Практически в буквальном смысле.

И при этом все той же Европе не получится забыть, что практически все козыри в этой шахматной партии, все ключи к шифрам новой европейской безопасности и все тумблеры, которые позволяют ее экономике дышать и функционировать, находятся, нравится ли это «красавицам» или не нравится, сегодня в руках Москвы.

Елена Караева, РИА