— Осуществляется давление олигархата и буржуазии на гражданское общество. Общество сопротивляется, но давление не ослабевает. Это осуществляется различными способами, например языковым законодательством, квотированием, через систему Службы безопасности Украины (СБУ), уголовных преследований, посадок неугодных журналистов. Как бы то ни было, а Нацкомитет по ТВ и прочий репрессивный аппарат к настоящему времени уже сферу свободы слова на Украине максимально сузили.

Теперь ещё и этот законопроект (о медиа, — ред.), инициированный людьми из группы Коломойского. Понятное дело, такой закон необходим для того, чтобы вбить последний гвоздь в крышку гроба свободы слова и свести все новости к официальным доктринам и уведомлениям «зелёной» партии, которая к экологам никакого отношения не имеет. Но она у власти благодаря деятельности господина Порошенко, которая привела к тому, что у украинского народа возникло сильнейшее желание выбрать, условно говоря, «анти-Порошенко».

При этом украинский народ сделал слишком большую… слишком большой как бы зазор, и выбрал так называемое монобольшинство, состоящее из лиц, которые вызывают, скажем так, много критики. И этим, по сути, уничтожен парламентаризм на Украине. Потому что в настоящий момент депутат Верховной Рады не является политическим субъектом, а является обычным кнопкодавом, который жмёт кнопку по указанию — так называемый турборежим — не читая, за что он голосует. И, гуляет информация, получая за это в конверте.

— Так и за законопроект о медиа проголосуют, не читая?

— Я думаю, олигархами и их политтехнологами будут просчитаны риски принятия такого закона. Если консенсуса между олигархами не будет, то есть, если они поймут, что этот закон может быть обращён остриём и против них, то голосование не состоится. Если же олигархат придёт к консенсусу, придёт к монопольному сговору относительно СМИ, то есть вероятность, что этот закон будет всё-таки принят.

— Какие могут быть последствия? Вы говорили, что небольшое количество свободных СМИ на местах ещё имеется — что с ними будет?

— Есть и на местах, есть и всеукраинские независимые СМИ, они, как правило, существуют в форме сайтов. Есть несколько газет. Ну, что их ожидает? Северная Корея ожидает, да и не только их.

Кто же будет рисковать жизнью и свободой, деньгами и имуществом, чтобы донести правдивую информацию до читателя, зрителя, слушателя.

Будет введён стандарт новостей. Но ведь даже Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) говорит в своих решениях касательно споров между журналистами и государствами, что журналист не может писать как государственный орган, он им не является, журналист — не следствие и не суд. Это творчество, журналист высказывает оценочные суждения, критикует, использует метафоры, прибегает к аллюзиям и аллегориям, он в некоторых случаях ссылается на слухи. Журналист пишет статьи, а не исковые заявления.

Во что они хотят превратить журналистику? Чтобы содержание статьи сводилось к тому, что сегодня, согласно календарю, утверждённому Кабинетом министров, такое-то число февраля? Вот это они хотят сделать?

Задача — уничтожить журналистику. Если эту задачу выполнят, то последствия понятны — журналистики не будет. А будут сообщения «от украинского Информбюро»: вот правда, а всё, что выходит за рамки, — это пропаганда, государственная измена.

И тогда — сайты блокируем, штрафы налагаем, людей сажаем в тюрьму.

Но будут и другие последствия.

Люди переключатся на СМИ на понятном языке — на русском. И будут ходить за новостями в информационное пространство Российской Федерации, Белоруссии, Молдовы, Казахстана, где нет таких проблем с русским языком и журналистикой, как оказывается.

— Есть ли в стране силы, которые могут оказать сопротивление наступлению на свободу СМИ? С протестами уже не раз выступали Национальный союз журналистов Украины, некоторые политики…

— Я ставки на Национальный союз журналистов и на некоторых политиков особо не делал бы. Есть просто гражданское сопротивление этому.

Политики ведь измеряют свои рейтинги, отслеживают соцсети, смотрят, какая будет реакция. Мы им тут газеты запретим, а местные выборы будут — они нам наголосуют. Такое сопротивление общества есть, если бы его не было, то Порошенко ещё на первом году своего правления позапрещал бы всё, что можно, оставив только два канала.

— Он достаточно много позапрещал, в том числе российские соцсети.

— Да, и что он получил? Он запрещал с целью остаться у власти, а получил свои 8%. И Зеленский идёт по тому же пути.

И в Советском Союзе была цензура, и к чему это привело? К тому, что народ настолько изголодался по альтернативной информации, что верил любой ерунде, которую потом стали вкидывать. Так же и тут может произойти: народ будет верить любой ерунде, а это может привести к развалу страны.

— Отвлечёмся от проблем медиа. Сегодня на заседании Рады Юлия Тимошенко предупредила, что уже скоро может быть принят закон о продаже земли, и призвала к сопротивлению. Как народ на местах это воспримет, как относятся люди к перспективе открытия земельного рынка?

— Юлия Тимошенко, наверное, обеспокоена тем, что землю без неё будут продавать. А люди к перспективе продажи земли относятся по-разному.

Тут надо говорить о конфигурации, как будут продавать и кому. Просто к рынку земли относятся не негативно. А вот к перспективе продажи земли иностранцам и латифундистам — плохо относятся. А если землю будут продавать исключительно гражданам Украины, в ограниченных размерах — учёные должны их определить, посчитать, сколько земли нужно для фермерского хозяйства, чтобы фермер мог работать успешно. Если процесс организации рынка положат на такие научно-политические рельсы, то ничего страшного не произойдёт.

Но если речь идёт о продаже земли иностранцам и латифундистам, то последствия могут быть серьёзными, могут быть и бунты. Оружия много у людей, большинство «атошников», которые воевали на Донбассе, сельские жители, и они арсеналы целые привезли.

Поэтому, думаю, последствия могут быть даже катастрофическими на местах.

— Не для того ли и принимают ряд мер, в том числе в сфере ограничения свободы слова, чтобы купировать возмущение в случае принятия таких непопулярных решений?

— Да, в том числе и для этого. Чтобы потом эти эксцессы никто не транслировал, потому что это всё может перейти в стадию полноценной войны. Как это и бывало в истории, она даёт множество примеров. Сожжённые усадьбы, убитые надсмотрщики…

— Вы говорили раньше, что запущенная при режиме Порошенко машина репрессий не остановлена, многие журналисты, общественные деятели по-прежнему подвергаются давлению. Меняется ли ситуация?

— Ситуация не меняется, она как бы поставлена на паузу. Дела против неугодных журналистов не закрыты. Пусть и не в таком большом обороте, как ранее, но Служба безопасности Украины продолжает нарабатывать материал и по другим людям — а вдруг опять придёт команда сажать. У них должны тогда быть соответствующие наработки.

Так что всё поставлено на паузу. А по некоторым делам суды продолжаются, обжалуют оправдательные приговоры, пытаются ужесточить меру пресечения.

— Как в деле журналиста Василия Муравицкого?

— В том числе. Зеленский поставил эту систему репрессий на паузу, наблюдаем некое затишье.

Но это, возможно, объясняется не тем, что власть решила не продолжать репрессии, а тем, что сейчас идёт ожесточённая борьба между «бакановскими» (СБУ, — ред.) и «аваковскими» (МВД, — ред.) — эти два спрута борются за выживание: ресурсов в стране мало, а их много.

Эта борьба проявляется в разных формах, идёт то в публичной плоскости, то «под ковром» — но идёт. Так что им, может быть, просто не до нас, разобраться бы между собой.

Андрей Лубенский