Главная проблема заключается в том, что с самого начала сирийского кризиса идеологи ИГИЛ — а среди них было немало боевиков и «проповедников» из окружения Усамы бен Ладана (я встречал в городах, освобожденных от ИГИЛ, мечети, названные в его честь) — попытались реализовать модернизированную модель террористической деятельности, в которой экстремистское сообщество не является одной цельной иерархической системой. Напротив — в случае ИГИЛ речь шла о десятках и сотнях независимых друг от друга (финансово, экономически, административно) организаций, каждая из которых действовала автономно. Именно поэтому ИГИЛ продержался в своей войне против всего мира дольше, чем, например, четко выстроенная система и иерархия нацистской Германии.

Против ИГИЛ воевали больше сотни стран и как минимум две международные коалиции (условно российская и условно американская) — но организация существует и огрызается до сих пор. Ведь не будем забывать, после поражения на Ближнем Востоке огромные и многотысячные анклавы ИГИЛ остаются в Азии — Афганистане, на Филиппинах, в Индонезии и в Африке (речь идет о десятках африканских стран). И они точно не собираются складывать оружие после ликвидации аль-Багдади, потому что в своих войнах никогда не были завязаны на него по сути никак — ни финансово, ни административно. Только идеологически. В этом смысле концепция ИГИЛ оказалась живучей и универсальней гитлеровской концепции нацизма. И, на мой взгляд, это по-настоящему страшно.

Вирус, запущенный создателями ИГИЛ, оказался куда заразнее и опаснее, чем предполагали. Мне думается, что аль-Багдади была отведена роль исключительно первой инфицированной единицы, которая заразила сначала окружавших его людей, а затем уже абсолютно бесконтрольно начала распространятся по планете. В этом смысле уместна аналогия с многочисленными постапокалиптическими фильмами, где один вирус, выпущенный из пробирки, заражает планету, как это было в «28 дней спустя» или в блокбастере «Я — легенда». С той лишь разницей, что с инфицированными происходят не физиологические, а ментальные изменения. И в этом смысле становится очевидно, что фигура аль-Багдади с самого начала задумывалась как чисто номинальная позиция.

Аль-Багдади за всю свою карьеру «халифа» (которым он сам себя провозгласил) лишь дважды появлялся на видео с интервалом в пять лет. Это можно объяснять как угодно — мерами безопасности, сакральной ролью «халифа» в принципе.

Но, на мой взгляд, всё проще — инфекция конкретно этого религиозного радикализма была придумана таким образом, чтобы не нуждаться в конкретном лидере, в его постоянном присутствии даже в информационном пространстве.

Чтобы игиловцы шли и устраивали теракты, подрывали себя на рынках и в атаках — им не нужно было вдохновляться речами или наставлениями вождя так, как это было принято в военной истории человечества. Их вдохновляла сама инфекция. В этом смысле аналогия с зомби опять же актуальна, так как у них нет ярко выраженного лидера. Они смертельно опасны сами по себе. И, на мой взгляд, это и есть главный вызов для того, что мы называем современной цивилизацией. Борьба с ИГИЛ не может закончиться на ликвидации конкретных персон. Получается, что даже в случае убийства аль-Багдади сама болезнь не побеждена и щупальца продолжают поражать здоровые клетки.

Я не пытаюсь быть паникером и нагнетать обстановку, а лишь призываю трезво оценивать ситуацию и возможности врага. Радоваться гибели аль-Багдади абсолютно бессмысленно — его смерть не положит конца терактам в Европе и других странах мира.

Методы, которые используют террористы и их идеологи — изобретательнее, хитрее и учитывают специфику работы современных спецслужб. Силовики могут вычислить организованную преступную группу, но залезть в мысли и голову одного конкретного человека они пока что не в силах. Поэтому, я убежден, война с ИГИЛ только начинается, и это не война вооружений, а война за умы. Цивилизованному миру придется как следует постараться, чтобы вытравить эту инфекцию, которая до сих поражает огромные сообщества людей по всей планете.

В подтверждение тому, что документалка якобы напичкана выдумками, Жигалов приводит слова журналиста Роберта ван дер Норда, изучающего дело на протяжении 5 лет. Так вот, тот говорит, что авторы фильмы якобы пытаются убедить людей в том, что официальная версия следствия — подделка, и приводит этому примеры. Жигалов, разумеется, со всем согласен, но дело в другом.

Российский концерн «Алмаз-Антей» неоднократно проводил собственное расследование по поводу «Бука», разрушившего лайнер, и пришел к выводу, что установку не могли привезти из России. Эти слова подтверждает Минобороны РФ, представившее в прошлом году на брифинге архивную информацию о злосчастном «Буке».

Документы показали, что установки ещё при СССР были отправлены на Украину, а представленные бумаги, «доказывающие» обратное, оказались подделкой.

При этом российские эксперты предоставляли Нидерландам ключевые доказательства невиновности России и причастности Украины к трагедии, но следствие специально их не учитывало. Только сейчас, спустя 5 лет после трагедии и находясь в безвыходной ситуации, голландский парламент начал сомневаться в официальной версии.

По сути, за это время антироссийская кампания отыграла и теперь можно признавать и собственные ошибки, и устанавливать реального виновника трагедии.

В умах западного общества, а местами и российского, все равно осталась мысль о том, что в крушении «Боинга» виновата Россия. Так что распыляться по поводу фильма Ералашовой-Верффа уже даже нет никакого смысла. Справедливость рано или поздно восторжествует.

Алина Кузьмина, специально для «Русской Весны»