О. Стоун: Да, она верующая, воспитана в христианской традиции.

В. Путин: Понятно.

О. Стоун: Вы знаете, молодые люди в Америке сейчас немного другие порой.

В. Путин: Молодые люди везде другие.

О. Стоун: Да, они в некотором смысле испорчены.

В. Путин: Как сказать. Старшее поколение всегда так говорит о молодом поколении.

О. Стоун: Да, я знаю. Это правда. То, что происходит в американской культуре сейчас, это очень странно.

В. Путин: А есть американская культура?

О. Стоун: Как Вы знаете, я всегда был бунтовщиком и по-прежнему им являюсь. Должен сказать, что шокирован тем, как мыслит молодое поколение. Они очень многое принимают как должное. Мышление, парадигма, очень много комментариев на телевидении — всё посвящено гендеру, полу. Люди постоянно сейчас идентифицируют себя по-разному в социальных сетях: «я — тот», «я — тот», «я — трансгендер» или «цисгендер» — и непонятно вообще, что происходит. Очень много сейчас на этом зациклено.

В. Путин: Слишком хорошо живут. Нечем заниматься.

О. Стоун: Но это нездоровая культура.

В. Путин: Да.

О. Стоун: Несколько лет назад, когда мы с Вами говорили о гомосексуальности, Вы сказали, что в России это не пропагандируется.

В. Путин: Не совсем так. У нас принят закон, запрещающий пропаганду среди несовершеннолетних.

О. Стоун: Да, об этом я говорю. Я полагаю, что это разумный закон.

В. Путин: Это направлено на то, чтобы дать возможность человеку достичь зрелости и потом самому принимать решение о том, кто он такой, как он хочет жить. И после этого нет никаких ограничений.

О. Стоун: Господином Медведчуком был предложен план относительно того, каким образом можно было бы разрешить напряжённость между востоком и западом на Украине. Вам известно об этом плане?

В. Путин: Я скажу честно, мы не так часто с ним общаемся. У него больше свободного времени, чем у меня. Но время от времени мы встречаемся, особенно в связи с его работой в направлении освобождения удерживаемых лиц. Он посвящает этому много времени.

Он говорил мне что-то и о своих планах, касающихся Донбасса. Но я не знаю его деталей. Во всяком случае, мне кажется абсолютно правильным, что он призывает вести прямой диалог с людьми, которые живут в Донбассе. Потому что нет ни одного примера в новейшей истории, когда были бы урегулированы кризисные ситуации без прямого контакта между конфликтующими сторонами.

Так, как он говорит, он считает необходимым полностью выполнить минские соглашения, с чем я тоже не могу не согласиться. Поэтому эти элементы его предложений мне, конечно, известны. Он об этом говорит публично, я с этим согласен.

О. Стоун: У них новый президент теперь. Что-то на Украине изменилось или по-прежнему всё так, как было?

В. Путин: Пока нет. Ведь то голосование, которое прошло, было явно протестным голосованием. Достаточно много людей вновь избранного президента поддержали в центральных районах Украины, на востоке, на юге. А это всё люди, которые действительно искренне стремятся и желают, во всяком случае, урегулирования.

Поэтому и вновь избранный президент господин Зеленский в ходе избирательной кампании постоянно говорил о том, что готов сделать всё для урегулирования этой кризисной ситуации. Но буквально вчера, будучи, по-моему, в Париже, он вдруг заявил, что не считает возможным вести переговоры, как он сказал, с сепаратистами. Это явно противоречит тому, что он говорил в ходе избирательной кампании.

О. Стоун: То есть никаких изменений?

В. Путин: На сегодняшний день пока, к сожалению, нет.

О. Стоун: Я помню, что Вы говорили об Украине, о России. Как Вы считаете, есть ли какие-то причины, объясняющие эту ненависть на Украине по отношению к России?

В. Путин: Вы знаете, отношения на сегодняшний день непростые, это спровоцировано вот этими тяжёлыми событиями, связанными с госпереворотом.

И вторая часть этой истории — это пропаганда действующих властей на сегодняшней Украине, которые выставляют Россию виновницей всех последовавших за этим трагических событий.

О. Стоун: В исторической перспективе Вы можете себе представить, чтобы две эти страны — Украина и Россия — вновь сошлись вместе?

В. Путин: Я думаю, что это неизбежно. Во всяком случае, неизбежно строительство нормальных, дружеских, я бы даже сказал, более чем дружеских, союзнических отношений.

О. Стоун: Господин Медведчук мог бы сыграть хорошую роль связного лица.

В. Путин: Думаю, да. Но у нас во многом разные позиции, разные точки зрения. Ведь господин Медведчук родился в семье человека, который был осуждён во времена Советского Союза за, как говорили, националистическую деятельность. Он же родился в Сибири, где его семья, отец находились, по сути, что называется, в изгнании.

О. Стоун: А какова связь?

В. Путин: Связь между чем и чем?

О. Стоун: Этой историей и моим вопросом.

В. Путин: Связь заключается в том, что у него свои представления об Украине, об украинском народе. Я, например, считаю, что русские и украинцы — это вообще один народ.

О. Стоун: Две нации, но один народ.

В. Путин: По сути, это одна нация.

О. Стоун: Одна нация?

В. Путин: Конечно. Смотрите, ведь когда эти земли, которые являются ядром Украины, присоединялись к России, это всего три области были: Киев, Киевская область, северные области и южные. Никто не считал себя чем-то другим, кроме как русскими. Потому что в основе лежало что? Религиозная принадлежность. Все были православными и называли себя русскими. И они не хотели быть частью католического мира, куда их «подтаскивала» Польша.

Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что со временем идентичность этой части России как-то определилась, и люди имеют на это право. Это позднее начало использоваться для раскачки самой Российской империи. Но в основе своей и по истории, и по той же религии, по огромному количеству связей, причём близких родственных связей, — это, по сути, один мир, по традициям, очень многому.

Но при этом если часть людей, значительная часть, которые проживают на Украине сегодня, считают, что они должны подчёркивать свою идентичность, бороться за это, у нас, в России, никто против этого ничего не имеет, и я тоже.

Но просто мы, имея в виду, что у нас много общего, можем использовать это как конкурентные преимущества при определённых интеграционных процессах, это совершенно очевидный факт. Но сегодняшние власти этого явно не хотят. Но я думаю, что здравый смысл восторжествует в конце концов. И в конечном итоге всё-таки мы придём к состоянию, о котором я сказал: сближение неизбежно.

О. Стоун: Я думаю, что господин Медведчук не согласился бы. Он сказал бы, что две нации.

В. Путин: Он с этим и не соглашается. Я и говорю.

О. Стоун: Я говорю, он с этим не согласен.

В. Путин: Да, конечно. Я и говорю, что у нас в некоторых вещах, причём существенных, разные позиции. Но в то же время он выступает за то, чтобы были налажены хорошие отношения с Россией, чтобы мы использовали эти конкурентные преимущества в экономике. Он показывает, как на сегодняшний день разрушена экономика Украины в связи с тем, что она потеряла российский рынок и потеряла самое главное — кооперацию в промышленности.

Промышленные товары Украины на западных рынках никому не нужны. Да и сельхозпроизводство — тоже ограниченное количество товаров, которые покупают. Круглый лес нужен, но скоро леса вообще на Украине не останется. Это же не сибирские просторы.

Скажем, в Европе часто связывают некоторые шаги навстречу Украине, до недавнего времени, во всяком случае, с тем, чтобы, например, так они разрешили поставку круглого леса. Это только один пример. На самом деле их гораздо больше.

О. Стоун: Кто-то мне сегодня сказал, что партия господина Медведчука набирает 12 процентов по опросам. Иными словами, он набирает сторонников.

В. Путин: Если так, хорошо. Я, честно говоря, этого не знаю. Но если так, это хорошо.

Если так, то это мы можем только приветствовать именно в силу того, что он и его партнёры по партии выступают за восстановление отношений с Россией. Разве мы можем этого не приветствовать? Конечно, мы приветствуем. Я знаю его уже давно, он человек слова. Если он что-то говорит, он это делает.

О. Стоун: Он очень мужественный человек. Он всё время находится под угрозой, но при этом он выстоял и остаётся в стране, никуда не уезжает.

В. Путин: Да, правда, потому что у него есть убеждения.

Вот я говорил про то, что его отец был украинским националистом, был осуждён советским судом за это. Но основатели, многие из основателей украинского национализма, как это ни странно звучит, выступали за хорошие отношения с Россией, потому что говорили, что нужно иметь добрые отношения, чтобы обеспечить хорошее развитие самой страны, Украины.

О. Стоун: А когда это было?

В. Путин: Это было в XIX веке.

Они выступали за независимость Украины, но при этом говорили о том, что Украина при этом должна сохранить добрые, хорошие отношения с Россией. Примерно таких же мыслей придерживается и господин Медведчук. У него есть убеждения, в этом всё дело. Я, допустим, могу с чем-то не соглашаться, но это не может не вызывать уважения.

О. Стоун: Когда я слышу слова «украинский национализм», я сразу же чувствую обеспокоенность, потому что я сразу думаю о Бандере и о других.

В. Путин: И я тоже.

О. Стоун: Украинский национализм опасен.

В. Путин: Вообще национализм — это признак ограниченности. Но я не хочу обидеть Виктора Владимировича Медведчука.

О. Стоун: Это слова.

В. Путин: Да, но, во всяком случае, он относится к такой категории людей, которая выступает за независимость, за укрепление независимой Украины, но в то же время считает, что этого эффективнее добиваться путём развития сотрудничества с Россией. И я думаю, что он в значительной степени прав.

О. Стоун: Да, совершенно ясно.

Вы говорили о coup d’Etat [государственном перевороте]. Проводились дополнительные исследования. Исследования показали, что были снайперы, стрелки на майдане. Криминалистическая экспертиза изучила угол стрельбы, тела протестующих. И тогда расследование почти не проводилось. Но говорят, что были стрелки из Грузии. Вы что-то слышали ещё с российской стороны?

В. Путин: Нет. Я знаю о том, о чём Вы сказали. Знаю о том, что действовавшие тогда власти во главе с президентом Януковичем не использовали армию и не были заинтересованы в том, чтобы давать хоть какой-то повод для действий силового характера со стороны оппозиции. И, как мне неоднократно говорил господин Янукович, у него даже в голове не укладывалось применить силу и вооружённые силы против гражданского населения, даже против тех людей, которые уже взяли в руки оружие. Я полностью исключаю, что это он мог сделать. А вот те, кто искал повод для госпереворота, — те, конечно, вполне могли.

О. Стоун: Вы говорили мне о телефонном разговоре с президентом Обамой о том, что вы договорились, что не будет никакой стрельбы, и что он обещал Вам, что он добьётся этого.

В. Путин: Вы знаете, Обама уже не президент, но тем не менее есть определённые вещи, о которых мы публично не говорим. Во всяком случае, могу так сказать, что наши договорённости, которые были достигнуты в этом телефонном разговоре, с американской стороны не были исполнены. Я бы на этом ограничился, не стал бы в детали вдаваться.

О. Стоун: В последнее время Россию постоянно обвиняют во вмешательстве в выборы в 2016 году. Насколько я знаю, никаких доказательств нет, они так и не были продемонстрированы. Но в Штатах сейчас есть даже расследование о вмешательстве Украины в выборы. Это какая-то очень непонятная ситуация, оказывается, Порошенко вроде как выступал против Трампа и за Клинтон.

В. Путин: Да, здесь секрета никакого нет.

О. Стоун: Вы думаете, было вмешательство со стороны Украины?

В. Путин: Я не думаю, что это можно трактовать как вмешательство со стороны украинского государства. Но точно совершенно, что украинские олигархи передавали деньги оппонентам Трампа. Делали они это самостоятельно либо с ведома властей — я не знаю.

О. Стоун: Они давали какую-то информацию для кампании Клинтон?

В. Путин: Я не знаю этого. Честно говорю. Не буду говорить того, чего не знаю. У меня своих проблем хватает. Они исходили из того, что госпожа Клинтон победит, и всё делали для того, чтобы продемонстрировать свою лояльность будущим американским властям. Здесь ничего такого особенного нет. Пытались создать уже благоприятное о себе мнение у будущего президента. Поэтому они позволяли себе нелицеприятные выражения в отношении Трампа, всячески поддерживая демократов. Здесь секрета никакого нет, они почти публично действовали.

О. Стоун: Вы не хотите больше вдаваться в детали? У Вас больше нет информации?

В. Путин: Вы знаете, это было бы с моей стороны некорректно. Если бы я сейчас сказал что-то более конкретное, я должен был бы положить на стол какие-то документы, бумаги.

О. Стоун: Да, но Вы понимаете, что это имело бы и колоссальные последствия, потому что господин Трамп был бы Вам очень признателен.

В. Путин: Я и тогда не вмешивался, и сейчас не хочу вмешиваться, и в будущем не собираюсь вмешиваться.

О. Стоун: Это благородный мотив. Но, к сожалению, за последние два года мир стал куда худшим местом. Постоянно бросаются обвинения в лицо, используются грязные правила игры.

В. Путин: Вообще без правил, бои без правил.

О. Стоун: У Вас есть правило, Вы говорите: никакого вмешательства.

В. Путин: У меня есть принципы.

О. Стоун: Да, но я так понимаю, что на этих принципах основаны правила.

В. Путин: Ну хорошо, да.

О. Стоун: То есть Вы сейчас ведёте борьбу, и одна Ваша рука связана за спиной.

В. Путин: Почему? Вот этими принципами, что ли?

О. Стоун: Да. Если бы Вы знали что-то о выборах, это могло бы, например, изменить равновесие в какую-то сторону очень сильно.

В. Путин: Я думаю, что это просто нереалистично. Я уже много раз по этому поводу говорил.

О. Стоун: Что нереалистично?

В. Путин: Менять что-то. Если Вы опять хотите вернуться к выборам в США. Слушайте, это огромная страна, огромный народ со своими собственными проблемами, со своими представлениями о том, что такое хорошо, что такое плохо, с пониманием того, что для среднего класса за предыдущие несколько лет, десять лет, допустим, при огромном росте благосостояния правящего класса и богатых людей для среднего класса ничего не поменялось в лучшую сторону. И именно это обстоятельство поняли те, кто вёл предвыборную кампанию господина Трампа, и он сам понял, и он отработал на этой площадке.

И какие бы наши блогеры, я не знаю, кто там работает в интернете, как бы ни высказывали свою точку зрения по поводу ситуации в США, это не могло сыграть ключевой решающей роли, это чушь собачья.

Но наши симпатии были на его стороне, потому что он говорил о том, что хочет восстановить нормальные отношения с Россией. Чего здесь плохого? И конечно, мы не могли не приветствовать такой позиции.

О. Стоун: Например, кампания Клинтон собирала всевозможную информацию, вот это «Досье Стила». Затем они собирали поддержку со стороны спецслужб. Джеймс Коми, Джон Бреннан, Джеймс Клеппер — все они, казалось бы, были вовлечены.

В. Путин: В их руках был административный ресурс, здесь ничего такого нет. Они использовали этот административный ресурс. Он всегда даёт преимущество в таких странах, как США, некоторых странах Западной Европы, где-то в среднем два процента как минимум.

О. Стоун: Два процента?

В. Путин: Да. Это мнение экспертов о том, что те, кто обладают административным ресурсом, у них всегда есть фора в два процента.

Можно по-разному оценивать. Некоторые эксперты считают, что в разных странах по-разному, но в таких странах, как США, некоторых странах Европы по два процента. Это эксперты, они могут ошибаться.

О. Стоун: Я слышал об одном проценте. Мне кажется, что вообще двенадцать может быть.

В. Путин: Может быть, смотря как использовать.

О. Стоун: Но Вы не опровергаете это? Вы не опровергаете то, что, возможно, в самом деле была попытка помешать Дональду Трампу стать президентом, провести своеобразный «мягкий» государственный переворот.

В. Путин: В США?

О. Стоун: Да.

В. Путин: Так это до сих пор происходит.

О. Стоун: Государственный переворот планируется людьми, у которых есть власть.

В. Путин: Нет, я не это имею в виду. Я имею в виду неуважение к решению избирателей. Это, по-моему, впервые произошло в истории Штатов. О. Стоун: Что впервые произошло?

В. Путин: Произошла впервые ситуация, при которой проигравшая сторона не хочет признавать своего поражения и не уважает в этой связи выбор избирателей.

О. Стоун: Не соглашусь. Я бы сказал, что такое уже происходило, например в 2000 году, когда республиканцы потерпели поражение, в частности потеряли Флориду. Но они отказались признать это и в итоге провели своеобразный «мягкий» государственный переворот и Буша привели к власти.

В. Путин: Но это всё-таки было решение суда, насколько я помню.

О. Стоун: Это было немножко не так. Там было голосование, и начались своеобразные беспорядки. Республиканские избиратели бросились на участки в Майами в одном из округов и помешали проведению голосования. Это, конечно, было не как русская революция, но тем не менее это такое серьёзное событие. И это изменило динамику, я помню. И затем уже это было передано на рассмотрение в Верховный суд.

В январе 2017 года, практически накануне инаугурации президента Трампа, разведывательные агентства опубликовали информацию, которая фактически говорила о том, что они подозревают Трампа в сговоре с Россией, и тогда у коллегии выборщиков ещё была возможность обратить вспять решение и убрать господина Трампа с его поста, что фактически было бы равносильно перевороту.

В. Путин: Это называется бессовестное, в данном случае, использование административного ресурса.

О. Стоун: Похоже, что это случается куда чаще, нежели мы знаем о том.

Я не видел Вас с тех пор, как произошли события в Керченском проливе. Какие-то комментарии по этому вопросу у Вас будут?

В. Путин: У меня нет, мы уже много раз об этом сказали. Бывший президент господин Порошенко устроил эту провокацию специально в ходе предвыборной кампании. Он знал, что его на востоке, на юге страны не поддержат избиратели. Он использовал эту провокацию для нагнетания обстановки, а потом введения там особого положения. У меня есть основания полагать, что он хотел вообще ввести особое положение по всей стране, а может быть, отложить выборы в этой связи. В общем, хотелось во что бы то ни стало удержать власть, и он искал любые средства для того, чтобы эту идею реализовать. Элемент агонии правящего режима.

Сейчас, недавно, по-моему, новый начальник генерального штаба украинской армии сделал заявление, согласно которому всё это примерно так и трактуется, может быть, в более мягких выражениях.

О. Стоун: Кто это был?

В. Путин: Начальник генерального штаба украинской армии.

О. Стоун: Но за Порошенко стояла тень Соединённых Штатов, они знали, что он делает, и поддерживали его.

В. Путин: Конечно.

О. Стоун: Они поддерживали эту стратегию нагнетания напряжённости, и это меня очень беспокоит, потому что это может произойти во многих местах. Я, мне кажется, в понедельник читал о том, что российские самолёты Су-57 сопровождали, кажется, бомбардировщик Б-52.

В. Путин: Су-57 у нас только сейчас поступает на вооружение, это самолёты пятого поколения, а речь шла о Су-27.

О. Стоун: Вам кажется это нормальным?

В. Путин: В принципе, это печально, может быть, но это обычная практика. Американские самолёты не заходили в наше воздушное пространство, а наши самолёты не совершали опасных манёвров.

Но вообще-то это не очень хорошо. Посмотрите, где находится Балтийское море или Чёрное море и где находятся Соединённые Штаты. Не мы прилетели к американским границам, а американские самолёты прилетели к нашим границам. Лучше бы, конечно, такие практики прекратить.

О. Стоун: В русле этой же стратегии нагнетания напряжённости. На прошлой неделе я читал заметку в «Нью-Йорк Таймс», где говорилось, что, прежде чем уйти со своих постов, администрация Обамы поместила какое-то устройство ведения кибервойны в российскую инфраструктуру. Это было в январе 2017 года.

В. Путин: Об этом практически чуть ли не вслух говорится. Говорилось о том, что Россия будет наказана за вмешательство в предвыборную кампанию. Поэтому здесь ничего необычного, неожиданного для нас нет. Надо внимательно за этим следить. Это первое.

И второе. На мой взгляд, надо просто договариваться, как нам жить в современном высокотехнологичном мире, выработать какие-то единые правила и способы контроля за поведением друг друга. Мы неоднократно предлагали провести переговоры на эту тему и прийти к каким-то соглашениям, обязывающим соглашениям.

О. Стоун: Продолжая, опять же, говорить об этой стратегии нагнетания напряжённости, как на Россию влияет конфронтация между США и Ираном?

В. Путин: Нас это очень беспокоит. Потому что вблизи наших границ это происходит. Это может дестабилизировать ситуацию вокруг Ирана, затронуть некоторые страны, с которыми у нас очень тесные, близкие отношения, вызвать дополнительные волны беженцев в большом количестве, может нанести существенный ущерб мировой экономике и мировой энергетике. Всё это не может не беспокоить. Поэтому мы приветствовали бы любое движение вперёд навстречу друг другу между США и Ираном. Простое нагнетание обстановки никому на пользу не пойдёт. Мне кажется, и самим Соединённым Штатам. Это только на первый взгляд будут одни плюсы, но будут и минусы. Надо посчитать, сколько плюсов, сколько минусов.

О. Стоун: Страшно.

В. Путин: Нет, не страшно.

О. Стоун: Кажется, что Вы в куда худшем настроении, нежели когда мы в прошлый раз с Вами говорили?

В. Путин: В прошлый раз не было такой ситуации вокруг Ирана. В прошлый раз никто не говорил, что кто-то залез в наши энергетические и другие сети. В прошлый раз ситуация всё-таки развивалась положительно.

О. Стоун: То есть сейчас ситуация хуже?

В. Путин: Смотрите, Северная Корея тоже немножко откатилась назад, торговые войны разворачиваются.

О. Стоун: Венесуэла.

В. Путин: Венесуэла тоже. То есть ситуация, к сожалению, лучше не стала, поэтому радоваться особенно нечему.

С другой стороны, мы чувствуем себя спокойно, уверенно. У нас проблем нет.

О. Стоун: Вы оптимист и всегда им были.

В. Путин: Точно.

О. Стоун: И Вы миротворец.

В. Путин: Абсолютно точно.

О. Стоун: Конечно, нужно объединяться с США, с китайцами, с иранцами.

В. Путин: Только не говорите, что мы в этом виноваты. А то в последнее время что ни происходит — всё мы виноваты.

О. Стоун: Ирония заключается в том, что президент Трамп в ходе предвыборной кампании говорил, что против вмешательства в дела третьих стран. И он был против войн. Но проблема в том, что сейчас становится всё только хуже, и начинаешь задаваться вопросом: президент ли Трамп принимает решения или кто-то ещё?

В. Путин: Я думаю, что он и сейчас против. Но жизнь сложна и многообразна. Для того, чтобы принять верное решение, нужно, конечно, бороться за свою точку зрения.

О. Стоун: Да, убеждения.

Это четвёртый Ваш срок. Вы не устали?

В. Путин: Нет. Если бы я устал, я бы не пошёл на четвёртый.

О. Стоун: Можем мы прерваться ненадолго? Я спрошу у продюсера, хочет ли он задать ещё вопросы по Украине.

В. Путин: У продюсера всё время нужно что-то спрашивать — директор есть директор, он самый главный.

О. Стоун: Спасибо.

Мне кажется, всё.

В. Путин: Хорошо. Закончили?

О. Стоун: Спасибо.

В. Путин: Вы назад, в Штаты?

О. Стоун: Я очень беспокоюсь о Вас.

В. Путин: Почему?

О. Стоун: Я вижу, сколько проблем, которые не могут не угнетать Вас. Это просто грустно. Непростая ситуация.

В. Путин: Ничего страшного. Бывало и хуже.

О. Стоун: Российские бомбардировщики в Сирии…

Что случилось со Скрипалём? Где он?

В. Путин: Понятия не имею. Он же шпион, он всё время прячется.

О. Стоун: Говорили, что он вернётся в Россию, что у него была какая-то информация.

В. Путин: Да, мне говорили, что он хочет написать бумагу, попроситься вернуться.

О. Стоун: Говорили, что он собирался вернуться сюда и какую-то информацию предоставить прессе.

В. Путин: Сомневаюсь. Он уже вышел из обоймы. Какая у него могла быть информация?

О. Стоун: Кто же его отравил? Говорят, что это могли сделать британские спецслужбы, потому что не хотели, чтобы он вернулся в Россию.

В. Путин: Я, честно говоря, не очень в это верю. Я не верю.

О. Стоун: Но это было бы логично. Вы не согласны?

В. Путин: Если бы хотели отравить, отравили бы.

О. Стоун: Но кто же тогда это сделал?

В. Путин: Это же, в принципе, в современных условиях несложно сделать. Конечно. Там, я не знаю, миллиграмма хватает. Но если он находился в их руках, это вообще не представляет никакой сложности. Нет, здесь что-то не так. Может быть, просто скандал нужен был.

О. Стоун: Я думаю, всё гораздо сложнее. Вы знаете, я верю в теорию заговора.

В. Путин: Я не верю.

О. Стоун: А я верю.

В. Путин: Не надо. Берегите себя.

О. Стоун: Можно сфотографироваться?

Реплика: Это большая честь для нас. Можно сделать фотографию с Вами?

В. Путин: С удовольствием.

Кроме того, Елена отметила, что за несколько часов до приезда Путина шесть семей получили сертификаты на покупку жилья. Однако это вызвало негодование среди местных жителей. «Люди еще больше разозлились: мол, почему одним выдали сертификаты, а другие до сих пор несчастные 10 тысяч рублей компенсации получить не могут?» — говорит Елена. Она добавила, что главу государства повели общаться именно к людям, получившим сертификаты.

Путин второй раз за месяц посетил пункт временного размещения пострадавших от паводка в Иркутской области 19 июля. При общении с жителями президент опроверг слухи о том, что ЧП могло произойти из-за взрывных работ. В ходе совещания по итогам визита он раскритиковал ход работ по ликвидации последствий наводнения.