Мощность взрыва составила до 12 килотонн тринитротолуола, что сопоставимо с мощностью ядерного взрыва в Хиросиме (около 16 килотонн). Ударной волной выбило стекла в домах на расстоянии до 12 километров от эпицентра взрыва, а столб огня был виден за сотню километров.

Контуженные взрывом, раненые, обгоревшие пассажиры, которые сохранили способность передвигаться, разбрелись по лесу в разные стороны, спасаясь от огня, и потом выходили в самых разных местах. Некоторые из них находили в себе силы помогать другим. Здесь же вскоре оказались и подростки, которые возвращались домой с сельской дискотеки.

Помощь пришла и по железной дороге: молодой машинист Сергей Столяров, управлявший товарным составом, отцепил цистерны с нефтью в безопасном месте и сделал несколько рейсов с ранеными на электровозе. Он сам грузил их на прицепленную к локомотиву платформу.

Тем временем в 90 километрах от места крушения, в Уфе, были сняты с линии все машины скорой помощи. Здесь получили информацию, что выгорел целый железнодорожный состав. Прибывшие на место врачи делали людям обезболивающие уколы, но, несмотря на все старания, многих не смогли довезти до больниц живыми.

Среди погибших были жители 40 областей России (тогда — РСФСР) и 14 союзных республик, но больше всего людей потеряла Челябинская область. Регион лишился 122 жителей, а 107-я школа Челябинска — разом 45 человек, детей и педагогов. Погибла почти вся юношеская хоккейная команда «Трактор-73» — двукратные чемпионы СССР.
«Лазили по трупам, искали своих детей. А потом было специальное помещение, где их в гробы заколачивали и увозили», — говорит Людмила Масалова. Ее поиски также оказались тщетными.

Через три дня тех, кто своих не нашел, собрали в группу и отвезли на электричке к месту взрыва. « Температура при взрыве достигала тысячи градусов. Люди сгорали полностью. Однако точно о судьбе каждого пассажира не мог и не может до сих пор сказать никто.

Врачи боролись за жизнь обгоревших и травмированных людей в больницах: в Уфе, где только что открылся ожоговый центр, в Челябинске, Новосибирске, Самаре и в Москве. Местные жители сдавали для них кровь, несли банки с компотами, домашнюю еду.

Началось расследование, в которое никого из простых смертных, конечно, не посвящали. Тех, чью жизнь навсегда изменил ночной взрыв, максимально удалили от всей работы по поиску причин, виновников и разбору последствий трагедии. Когда люди пытались сами подобраться к истине, их снабжали ложными данными.
В первую годовщину кто-то из приехавших на месте взрыва обнаружил человеческие останки. И это — после всех заверений, что местность полностью прочесали. Это были останки женщины или девочки, смогли установить по фрагменту чулка.

Сперва на 1710-м километре появился временный памятник, а затем был построен большой мемориал. Туда провели асфальтированную дорогу. Вокруг насадили сосны. Теперь, 30 лет спустя, они уже поднялись и укрыли следы огромного пепелища. На плитах выбили имена 575 погибших (еще 200 не удалось разыскать и идентифицировать; вероятно, они сгорели в вагонах).

30 лет назад скорбела почти вся страна. В течение целой недели хоронили школьников челябинцы. В гробы клали урны, какие-то предметы одежды, ценные вещи погибших, а некоторым девочкам — свадебные платья.

У погибших под Ашой детей на Градском кладбище сложился свой отдельный мемориальный комплекс. Ежегодно сюда на субботник приезжают старшеклассники из 107-й школы. В 1996-м его дополнили обелиском скончавшемуся тренеру хоккейной команды — Виктору Соколову.