«В камеру заносили женщин после допросов, часто без сознания. Они по несколько суток не могли оклематься. Лежали и мочились под себя. Одной моей знакомой руки скручивали за спиной и подвешивали в „позе ласточки“ на восемь часов. Других раздевали догола, накрывали матрацем, поливали водой и били электрошокером».
«Его привязывали к козлу, избивали руками, ногами, а также пластиковой палкой, обливали водой и пытали электрическим током, заставляли его голым танцевать и петь им песни, отжиматься от пола и приседать с гирей желтого цвета массой 24 килограмма. Задержанных в моем присутствии заставляли насиловать друг друга, угрожая оружием. В общей сложности я находился в подвале 17-18 дней».
А теперь — внимание, вопрос: вы легко сможете определить, какая цитата из какого исторического источника?
Варианты:
► выступление главного военного прокурора Украины Анатолия Матиоса в эфире «Шустер LIVE»;
► документ «Сведения о зверствах немецко-фашистских войск на оккупированных территориях СССР по состоянию на 21 ноября 1941 г., направленные из 1-го Управления НКВД СССР замначальника Совинформбюро С. А. Лозовскому»;
► доклад о пытках военнопленных и гражданских лиц во время гражданского противостояния на Украине международной общественной Группы информации по преступлениям против личности (IGCP);
► фрагмент из речи помощника Главного обвинителя от СССР Л. Н. Смирнова о преступлениях обвиняемых на Нюрнбергском процессе против мирного населения — о злодеяниях немецких захватчиков в городах Вязьме, Гжатске и Сычевке Смоленской области и Ржеве Калининской области и сожжении людей в городе Сталино».
Тут иной читатель скажет: пропаганда! Не сметь смешивать. Но трехдневный просмотр доказательств геноцида в Донбассе окончательно расставил акценты. Читатель, ты сам попробуй, рискни! Да, именно так — геноцид. И это рано или поздно будет признано мировым сообществом.
Но кто в деталях изучал эти свидетельства — с замершими в инвалидных креслах-каталках стариками, свесившими мертвые руки, с этими разбомбленными в мясо машинами беженцев, с маленькими гробами, в которых лежат дети с фарфоровыми лицами, с развороченными до дна могилами, с воющими утробным криком женщинами — как, как такое возможно в XXI веке?!
Ежедневная казнь не согласных подвергаться украинизации вершилась в Донбассе восемь лет, но эти муки не были составной частью реальности всего российского общества. И уж тем более — украинского.
«Жареные колорады», «жечь ватку» — вот ответ национально ориентированной общественности. Это на Украине. А в России, стоило упомянуть о том, что русские в Донбассе — жертвы в настоящем, гуманитарном смысле, как включалась ирония про «распятого мальчика». Русские? Жертвы? Да бросьте. И это все пропаганда и фейк. Или, если совсем уж некуда деваться от доказательств, совестливая общественность прибегала к анестезии бесстыдства: «они сами виноваты», «сами себя сожгли» и «не надо нам было лезть». За русских детей Донбасса Запад не давал ломаного гроша — значит, и нет такой темы.
Сейчас, когда деваться уже некуда, украинские власти начали продвигать тему геноцида. Но только уже по вине России. Как быстро «прогрессивная общественность» начнет ее раскручивать? Думаю, прямо сейчас. Уже. По принципу «это другое». Боевой принцип военной пропаганды, который уже восемь лет работает в медийной сфере.
Однако пока команды не было, самые наивные выдают главный секрет «этодругизма»: «Мне Apple Pay важнее вас, м***ков, орущих про восемь лет», — прекрасная формулировка от Дениса Косякова. Вот этих мертвых детей — важнее. Ок, принято.
Но даже и не к этой общественности вопрос, а к нам самим: почему мы сами каждый день не говорили об этом так, как о своей личной боли. Мы — большинство граждан России. Ответ для себя я знаю: потому что сделать как бы ничего было нельзя, а жить каждый день, ранясь об этот смертный ужас, невозможно. Кстати, посмотреть его можно.
Только потом не получится это развидеть, предупреждаю.
Представитель международной общественной Группы информации по преступлениям против личности (IGCP) Максим Вилков рассказывает, что он с группой коллег-историков собирает эти свидетельства с 2014 года, когда начались события на Майдане и стало ясно, что в органы власти приходят люди, исповедующие националистические и неонацистские убеждения. Видео и устные свидетельства обстрелов, налетов, пыток, убийств, мародерства историки собирают сами или их передают из республик. Уже восемь лет Группа выходит на международные площадки с этими документами, прежде всего — в ООН и ОБСЕ.
Причем тут российские историки, если речь о Донбассе, спросит читатель. Опять пропаганда? А потому, что представители ЛНР и ДНР не могли представлять эти документы сами, поскольку — знали ли вы? — они невъездные в Европу.
Хотя свободная Европа в иных случаях прекрасно решает вопрос выезда из непризнанных государств. Скажем, граждане турецкого Кипра имеют наряду с паспортом своего государства и паспорт ЕС — как граждане признанного Южного Кипра, ведь его никто не признавал разделенным. Вот такой вот парадокс. Но турки-киприоты не ущемлены в правах, а русские и украинцы из ЛНР и ДНР — да.
Все это время Группа участвовала фактически в каждом правозащитном мероприятии ООН и Совета по правам человека, в работе Комитета по правам человека, Комитета против пыток, Комитета по противодействию расовой дискриминации, Комитета по экономическим и социальным правам, взаимодействовала с Бюро по демократии и правам человека ОБСЕ. Отправляли доклады, привозили документы.
Европейские организации могли официально включить информацию о преступлениях в доклады комитетов и требовать от Украины выполнения своих обязательств по защите прав человека. Однако, как мы знаем, никаких попыток повлиять на Украину не было предпринято. Наоборот.
«Я считаю, что наша миссия все-таки отчасти выполнялась, по крайне мере нам удавалось сделать так, чтобы на международных площадках не звучал только антироссийский голос, чтобы эти вопросы хотя бы обсуждались», — говорит Вилков.
Да и предоставленные документы послужат доказательством тому, что Европа все знала. Цинизм в отношении военных преступлений и преступлений геноцида в Донбассе заключается еще и в том, что Европейский суд по правам человека не принимал никаких заявлений от граждан ЛНР и ДНР, считая, что возможности национального правосудия не исчерпаны. На практике это означает вот что: на пытки, убийства, обстрелы жертвы должны пожаловаться той стороне, которая их и осуществляет.
Граждане ЛНР и ДНР рассматриваются на «той стороне» как сепаратисты, к которым как раз и можно применять любые методы. Замкнутый круг. Хотя практика приема заявлений напрямую от граждан стран, где им грозит опасность, в ЕСПЧ существует — такие прецеденты бывали. Но опять — к жителям ДНР и ЛНР она не применяется. Не тот сорт людей. Кое-что напоминает, не так ли?
Да, именно так, 77 лет назад были в Европе нации, которые были исключены из правового поля. И с которыми можно было делать все что угодно. При полном равнодушии гуманистов. Которые разворачивали от берегов Америки корабли с еврейскими беженцами обратно в Европу, на погибель.
Сейчас готовятся юридически оформленные заявления для подачи в Европейский суд по правам человека и Международный уголовный суд по конкретным эпизодам геноцида. Серия докладов о геноциде в Донбассе будет издана и представлена на ближайшем мероприятии ОБСЕ в Вене, которое состоится 14–15 сентября, будем надеяться.
Правозащитники ведут эту работу параллельно с правоохранительными органами России, а также ДНР и ЛНР.
Хотя в истории есть опыт, который лучше всего сюда применим: когда общественность действовала совместно с органами следствия. Речь идет о работе Чрезвычайной Государственной Комиссии, ЧГК, расследовавшей преступления нацистов на освобождаемых территориях. Комиссия начала работать с 1942 года — в самый тяжелый период оккупации, собирая доказательства для будущих процессов. Деды наши знали свое дело, да.
«В Пятигорске на Машук-горе, в старых каменоломнях, открыто и опознано около трехсот трупов граждан русской национальности. Еще и сейчас на крутом известковом обрыве каменоломни видны черные пятна и брызги крови и между камнями — обрывки одежды и женские локоны. Сюда немцы привозили из тюрем мужчин и женщин, иногда полуживых от ужасных пыток. Следы пыток обнаружены медицинским осмотром: вырванные челюсти, изломанные и обожженные конечности, скальпированные черепа».
Это текст о геноциде, написанный членом ЧГК. Представитель советской интеллигенции, граф и писатель Алексей Николаевич Толстой в статье «Коричневый дурман», опубликованной в «Красной звезде» 5 августа 1945 года, описывает этот свой особый опыт. Мучительный, чудовищный, травмирующий.
Да, творческая интеллигенция раньше щедрее тратила себя на общественные нужды и запросы: в состав комиссии входили, помимо Толстого, нейрохирург Николай Бурденко, историк Евгений Тарле, правовед и организатор кинопроизводства Илья Трайнин.
Это люди, чей личный вклад в культуру и науку неспорим и значим. И у которых были свои важные профессиональные и личные задачи, которые они оставили ради ЧГК. Они работали кем-то вроде общественных расследователей. Несколько лет члены центральной и территориальных комиссий фиксировали преступления нацистов — лично, буквально стоя в этих расстрельных рвах по колено и перебирая искалеченные и разложившиеся тела. Из чего состояла работа такой комиссии? Приезд на место, осмотр, фиксация, опрос свидетелей, передача документов — уже следствию.
Этот опыт универсален и, увы, снова востребован.
Участие в расследованиях ЧГК, можно сказать с уверенностью, дорого им всем стоило. Даже физически. Толстой умер в феврале 1945-го, Бурденко — в ноябре 1946-го, Трайнин — в июне 1949-го. Есть вещи, с которыми живому человеку сталкиваться невыносимо. А творческому — так просто опасно для здоровья. Поэтому многие нынешние творцы, следуя логике индивидуализма, берегут свое «я» от любых потрясений.
Работа ЧГК началась задолго до Победы, когда было непонятно, кто кого. Но уверенность в том, что суды состоятся и надо просто собирать материалы, была не просто велика — она была железобетонной. Члены ЧГК занимались просветительской, пропагандистской и даже проповеднической деятельностью.
Например, член комиссии митрополит Николай (Ярушевич) в мае 1943 года выступил перед участниками 3-го Всеславянского митинга в Москве — накануне он побывал в только что освобожденных Гжатске, Вязьме, Сычевке и Ржеве и рассказывал об увиденном. Прекрасный пример для нынешней интеллигенции, тоскующей без большого дела.
История ЧГК — кстати, толком не написанная, эту страницу еще предстоит изучить нашим историкам — учит тому, что преступлений без наказаний не бывает. И сроков давности не существует. Все эти восемь лет геноцида совершенно деморализующий и провоцирующий момент состоял в том, что виновники уверились: им ничего не будет. Консервы «сепар луганский» и «сепар в сметане», торт в форме «колорадского» ребенка в меню вечеринки и нарезка «волынская резня» — вот на таком уровне осмысляла произошедшее в Одессе и в Донбассе националистическая часть Украины.
Впрочем, объективности ради, кое-кто был наказан. Руководство батальонов «Шахтар» (переименован потом в «Донбасс») и «Айдар». Потому что их преступления попали в поле зрения международных правозащитных организаций, таких как Amnesty International, — на Западе были опубликованы сведения об их преступлениях. И они сели.
И вот вчерашняя новость с Украины: «из мест лишения свободы и следственных изоляторов выпускают бывших военных, изъявивших желание защищать страну во время военного положения». В их числе виновники геноцида.
В частности, заявление на участие в боевых действиях против российской армии написал бывший командир батальона «Торнадо» Руслан Онищенко. Информация о его преступлениях представлена широко. Это его батальон издевался над пленными, заставляя их насиловать друг друга. Вот они и выходят на защиту — последний резерв киевского режима. Так что без иллюзий.
К сожалению, капитал наших дедов, которые смогли покарать нацистов, мы подрастратили. Впрочем, и сами деды не смогли до конца искоренить очень упорный, идейный и жестокий украинский нацизм. Семена дракона снова проросли.
Денацификация, которая обещана Украине, предполагает в своей конечной точке, если опираться на исторический опыт, широкие, гласные, подробные, состязательные открытые процессы с участием журналистов из разных стран, с приведением массива доказательств, с репортажами, с прямыми эфирами.
У нас же остались великие перья и великие режиссеры? У дедов были. И Эренбург, и Кармен, и Твардовский. Тут должны быть личности — большие, из тех, кто работает для вечности, а не для того чтобы юзать Apple Pay.
Вспомним Нюрнберг. Нам нужно показать всю правду максимально жестко, так, чтобы содрогнулся мир, как когда-то он содрогнулся в 1946 году. Теперь другого варианта просто нет.
Но до суда еще большая дорога. Даже тогда, когда мы были союзниками против германского нацизма, западные лидеры не слишком хотели именно суда. Хотели казнить главарей нацистов как можно быстрее, не разбирая подробно все содеянное, а пока суть да дело — перевезти полезных нацистов к себе: пригодятся. И пригодились. Украинские националисты, вывезенные в Канаду, воспитали новые поколения в той же идеологии, и затем эти зубы дракона были высажены на постсоветской Украине.
Теперь ситуация даже хуже, чем тогда: тема геноцида опутана медийной ложью. Впрочем, методы преступников те же самые.
В Нюрнберге показали кино о преступлениях, которые творились в лагерях и на оккупированных территориях, смонтированное Романом Карменом из хроники наших фронтовых операторов. Зал суда испытал шок, а Геринг заявил: «Что бы ни говорили и ни показывали русские, я им не верю и верить не собираюсь. Они пытаются теперь спихнуть на нас творимые ими зверства».
Узнаваемо? Ну конечно. Это та же риторика.
Зеленский подает иск в Гаагу против России и называет происходящее геноцидом. Война за правду только началась. На карту поставлено очень многое, в том числе репутация коллективной европейско-американской международной бюрократии, которая много лет покрывала преступления геноцида на Украине.
Найдутся ли у нас союзники? Возможно, на других континентах.
Наказать виновных в геноциде в Донбассе, Одессе и везде, где за язык, убеждения и взгляды преследовались русские и русскоязычные граждане Украины, — задача, без которой никакие другие не могут быть решены. Ключевой вопрос наших отношений. В России надо жить долго. И на Украине тоже.
Наталия Осипова
