«Царь поддержал Батьку, революция отменяется» — мнение
Публицист Дмитрий Ольшанский – о том, чего еще не хватает России, чтобы вернуть былое могущество.
«Вижу в ленте траур и горькие вздохи насчет того, что наш царь поддержал минского батьку.
Траур понятен: теперь, когда Россия гарантировала свое участие в деле, революция отменяется.
А ведь многим моим бывшим знакомым так хотелось со злорадным восхищением посмотреть из Москвы, как в Минске будут выходить из Союзного государства, из ОДКБ, как будут встречать польских военных и отменять государственный русский язык, как будут сносить памятники, строить забор на границе, плясать вокруг горящего чучела Путина и бить в бубен нашей и вашей свободы.
Не получилось.
Меж тем, решение, конечно, правильное.
И дело не только в том, что нашим угрюмым „резервом“ забит осиновый кол в грудь свободы и достоинства — хотя это приятно, конечно, — а в том простом и практическом соображении, что только „плохое“ тамошнее правительство может упасть в наш мешок, тогда как правительство „хорошее“ с гордым видом пойдет в сторону Европы. И даже если это будет катастрофически невыгодно большинству тех, кто под этим правительством окажется, — все равно связи с нами будут оборваны любой ценой.
Потому что любовь випов всего мира к тем волшебным местам, где они могут купить себе виллы, закопать свои деньги, куда они могут отправить любовниц, детей, где они видят источник моды и прогресса, и где стоит печатный станок самой главной валюты, — бесконечно важнее для них, чем благополучие их несчастного населения.
Население — перебьется.
Так что единственное наше окно возможностей — это плохие парни, которым деваться некуда, и которых даже вопреки их собственным надеждам, через не хочу прибивает волной к нашему пиратскому берегу.
Тык!
Именно такого парня царь и поддержал, чтобы слегка придушить его в братских объятиях.
А действительно скверно — другое.
Дело в том, что какие бы решения не принимала Россия — умные, глупые, за этих, за тех, — они, эти решения, никогда не включают в себя никого и ничего, кроме самих царей, президентов или батек, их двора и дружины, а также особо ценных объектов для извлечения прибыли вроде газопроводов.
А вот американцы (да и европейцы) — другие.
В их политике „наше“, „свое“ — это вовсе не только Белый дом, Пентагон, главный банк, нефть из Техаса, и еще пара джентльменов, которых хорошо бы уважить.
В их политике „Америка“ — это все вообще.
И журналисты — Америка, и правозащитники — Америка, и торговец автомобилями — Америка, и случайный турист — Америка, и английский язык — Америка, и даже русский человек, удачно возненавидевший Россию, — это тоже Америка, если понадобится.
То есть они разговаривают от имени целого мира — и разговаривают с другим миром, нашим, к примеру, тоже в его полноте, а вовсе не только с государем Иваном Васильевичем и боярином Милославским, как это упорно делается у нас.
И вот эта русская, ну, пусть кремлевская, хотя она намного старше нынешней власти, зацикленность начальников на начальниках, зацикленность на иерархии, на чинах, на крупных суммах и разговорах за закрытыми дверями, — и это при полном равнодушии ко всем остальным и всему остальному, что остается за дверью, — эта зацикленность еще не раз утопит все наши дела и возможности, хоть в Минске, хоть где угодно еще».
