У украинских политиков была возможность напомнить о депортациях украинцев, однако не придавать законопроекту антипольский характер. Переселением украинцев занималась Польская Народная Республика — современная Польша себя ее преемницей не признает.

Достаточно было повесить всех собак на «преступный коммунистический режим» и отметить, что соседей никто ни в чем не винит: поляки, мол, тоже страдали под пятой Сталина и Народного комиссариата внутренних дел (НКВД). И все — конфликт был бы исчерпан, принятый законопроект в минимальной степени повлиял бы на польско-украинские отношения.

Но нет, авторы законотворческой инициативы не только не использовали эту лазейку — напротив, они как будто специально нарывались на скандал. В преамбуле к законопроекту № 8603 говорится, что «в течение многих веков автохтонные украинцы на этих территориях испытывали постоянные притеснения и преследования от колонизаторов за свои веру, язык, землю; многочисленные человеческие жертвы, духовные и материальные потери, неоднократные принудительные выселения».

Территории Лемковщины, Надсанья, Подляшья, Холмщины, Любачивщины и Западной Бойковщины, откуда в конце и по окончании Второй мировой войны депортировали украинцев, названы «исконно украинскими землями», целью выселения — «приостановление тысячелетнего существования самой западной ветви украинства».

В конечном счете о действиях польских властей сказано, что они «по международному праву имеют признаки геноцида этнического украинского народа».

Перед нами редкостный в своей чистоте образец исторического мифотворчества в Восточной Европе. Его главные черты — гротескное раздувание одних событий и полное замалчивание других.

В принятом Верховной радой постановлении и всех поясняющих его документах ни слова не говорится о главном: депортации населения между Польшей и Украиной носили взаимный характер.

Да, из Польши в 1944–1951 годах депортировали более 700 тысяч украинцев. Но и с Украины во время и после Второй мировой депортировали 800 тысяч поляков.

Так называемый «обмен населением» многократно обсужден и осужден двумя странами, но, судя по документу украинских парламентариев, они об этой теме в польско-украинских отношениях не слышали и о депортации поляков из Львова и других городов Западной Украины понятия не имеют. Зато высылки украинцев из Польши они сравнивают с геноцидом, явно пытаясь таким способом заставить поляков закрыть тему Волынской резни.

Мифотворчество украинских национализмов — не просто враждебный жест в сторону Варшавы. Принятый Верховной радой законопроект является прямой угрозой национальной безопасности Польши.

Украинская власть провозглашает Малопольшу, Подляшье и другие польские территории «исконно украинскими землями», которых местное автохтонное население лишилось в результате геноцида. Такое видение истории весь следующий год будет усиленно транслироваться украинскими СМИ и преподаваться в украинских школах и вузах.

Между тем на заработках в Польше, по некоторым оценкам, находится уже более 3 миллионов украинцев. Им в том числе родная страна будет рассказывать, что их предки вынуждены были покинуть Польшу из-за геноцида.

В результате этой массированной пропаганды какой-нибудь разносчик пива в Кракове родом из Ивано-Франковска уверится в мысли, что он находится на своей земле, которую оккупировали поляки. Националистическая мифология станет основой для самоорганизации украинских мигрантов в Польше, причем осознавать себя как общность «заробитчане» будут через ненависть к «польским оккупантам».

Так официальный Киев вольно или невольно формирует в соседней стране враждебно настроенное к Польскому государству национальное меньшинство.

Примечательно, что антипольский выпад украинских депутатов от правящей коалиции произошел после многочисленных попыток преодолеть конфликт в польско-украинских отношениях из-за вопросов исторической памяти.

Новый министр иностранных дел Польши Яцек Чапутович объявил своей приоритетной задачей «перезагрузку» отношений с Украиной и весь нынешний год пытался нормализовать диалог с Киевом. Особое внимание польская дипломатия уделяла историческим спорам.

Всего за две недели до принятия Верховной Радой законопроекта №8603 министры иностранных дел двух государств договорились наладить взаимодействие в исторической сфере. Прошло полмесяца, и украинская власть назвала депортации украинского населения с территории Польши геноцидом украинцев на исконно украинской земле. Чем еще раз доказала, что украинский национализм невменяем и налаживать с ним взаимодействие бесполезно.

На этом фоне 15 тысяч тонн гречки, закупленных Литвой у России за девять месяцев этого года, выглядят мелочью, которая легко может быть принесена в жертву во имя снабжения республики идеологически выверенными поставщиками злаков.

А во-вторых, интересна ситуация и с мировым рынком гречихи как таковым. Сам по себе он не слишком значителен, эта агрокультура не имеет серьезного экспортного потенциала, и до недавнего времени на этом рынке «правили бал» Китай и США. Однако в прошлом году Россия буквально ворвалась на него, нарастив свои экспортные поставки в шесть раз. Дело дошло до того, что российская гречка стала закупаться даже Китаем.

И вот тут самое интересное: именно Литва стала главным импортером российской гречихи, забирая себе треть всех отгрузок.

Таким образом, если Вильнюс примет политическое решение о перепрофилировании «гречневого» импорта, это действительно может создать некоторые проблемы – пусть даже временно – российским производителям. На маленьком и тесном рынке потребуются усилия, чтобы пристроить высвободившиеся объемы.

Правда, с поиском других поставщиков могут возникнуть трудности. Депутат Старкявичус упомянул конкретно Украину в качестве возможной альтернативы России в данном вопросе. Проблема в том, что вряд ли украинские аграрии смогут удовлетворить этот запрос, поскольку Украина сама закупает российскую гречиху, причем находится на втором месте в рейтинге импортеров – как раз после Литвы, и забирая себе почти четверть поставок.

Остаются другие «дружественные страны», то бишь США. Правда, доставка из-за океана превратит этот злак в «золотой» по стоимости, но на что только не пойдешь ради независимости. Тем более платить за это, как и за терминал СПГ, будут рядовые литовцы. А они потерпят.

Средства радиотехнической разведки дают данные со слишком большой ошибкой, чтобы на их основании применять РСД. Остается агентурная и наземная разведка. Но она не в состоянии в полном объеме вскрыть систему командных пунктов и размещение позиций СЯС РФ. В лучшем случае выдаст целеуказание по отдельным объектам. Так что космические средства – единственный надежный источник. Собственно, и в мирное время для США это наиболее информативный поставщик данных о наших СЯС и системе их управления. Тем более что Штаты обладают абсолютным превосходством в космосе, в частности в количестве и качестве разведывательных спутников различного назначения. Однако с момента обнаружения объекта до выдачи целеуказания на пункт управления РСД пройдет два-три и более часов.

Далее необходимо разработать полетное задание, ввести его в ракетный комплекс – лишь после этого возможна стрельба. Речь идет о нескольких часах как минимум. Полет БРСД к цели занимает минуты, этим можно пренебречь. Но крылатым ракетам при полете на полную дальность придется добираться до назначенной точки более двух часов. В итоге с момента обнаружения цели до удара пройдет шесть – восемь часов. Да, американские КР позволяют корректировать задание даже в полете. Но кто им выдаст целеуказание для этого? Пока информация со спутника дойдет до пункта управления, ракеты завершат полет. Таким образом, выдать надежное целеуказание любым типам ракет средней дальности реально только по стационарным объектам.

Еще один важный аспект. Наведение на конечном участке траектории РСД основано на корреляционном принципе, предполагающем хотя бы относительную стабильность радиолокационной или оптоэлектронной «картинки» местности в районе цели. Если же используется ГСН, позволяющая вести стрельбу по подвижным целям, она должна быть способна выделить наземные цели на радиолокационно-контрастном фоне. Сегодня эта весьма сложная проблема решена. Но такие ГСН сильно уязвимы перед средствами РЭБ – и активными, и пассивными. Из оптоэлектронных ГСН могут быть применены тепловые, реагирующие на инфракрасное излучение. Однако меры снижения тепловой заметности, дымовые и иные завесы, дождь, туман, облачность, как и применяемые средства РЭБ, резко уменьшают эффективность этих систем.

Приходим к выводу, что эффективная стрельба РСД по мобильным объектам трудноосуществима. Это означает, что самое эффективное направление парирования угрозы – создание мобильной компоненты гарантированного ответного удара в структуре наших СЯС.

Спасение в движении

Начнем со стратегической авиации. Понятно, что самолеты, находящиеся в воздухе, неуязвимы для любых ракет средней дальности. Поэтому введение с началом угрожаемого периода постоянного воздушного патрулирования максимально возможным числом наших стратегических бомбардировщиков со штатным ракетным ядерным оружием станет весьма эффективным шагом. Из имеющегося состава (в предположении, что весь он в боеспособном состоянии) можно обеспечить непрерывное нахождение в воздухе более десятка Ту-95МС/МСМ и Ту-160. А это уже около сотни крылатых ракет гарантированного ответного удара. Однако аэродромов у нашей стратегической авиации немного, а значит, упреждающим ударом РСД они могут быть разрушены вместе с самолетами. Поэтому второй мерой существенного повышения боевой устойчивости должно быть радикальное расширение системы базирования за счет создания в гражданских аэропортах аэродромов подскока для стратегических бомбардировщиков. Форма собственности на объекты в этой ситуации не должна иметь никакого значения – вопросы обеспечения военной безопасности страны, безусловно, приоритетны.

Атомные подводные лодки с баллистическими ракетами при нахождении в море также неуязвимы для РСД. Но в базах и пунктах базирования представляют прекрасную цель. Поэтому мерой, существенно снижающей эффективность удара РСД по нашим МСЯС, может быть отправка в угрожаемый период на боевое патрулирование всех годящихся для этого ракетных подводных лодок. Его типовые сроки существенно превосходят вероятную продолжительность ведения первых операций, по итогам или в ходе которых одной из сторон может быть принято решение о применении ядерного оружия. Исходя из известного по открытым источникам текущего технического состояния наших МСЯС можно предположить, что в море реально «выгнать» несколько единиц. А это порядка 80–100 БРПЛ с 300–500 боеголовками. Итого только на АСЯС и МСЯС имеется до 400–600 ядерных боеголовок, неуязвимых для американских РСД.

Теперь о наземной компоненте наших СЯС. Прежде всего стоит вспомнить о мобильных ракетных комплексах «Тополь-М» и «Ярс». За время с момента их обнаружения системой космической разведки до выхода БРСД в район точки прицеливания при скорости движения по маршруту 30–40 километров в час пусковая установка может пройти 60–120 километров, что значительно больше, чем БРСД охватывает полем зрения своей ГСН. Однако в соответствии с договорами СНВ маршруты наших мобильных стратегических ракетных комплексов на колесном шасси строго регламентированы. Поэтому противник имеет возможность нанести удар в расчетную точку движения. При этом маршруты для ракетных комплексов должны быть надлежащим образом оборудованы во всех отношениях. В этой связи необходимо готовить маршрутную сеть на военное время. Не сомневаюсь, что это уже сделано.

Однако мобильные комплексы несут ракеты легкого класса. Тяжелые, такие как Р-36УТТХ и создаваемый «Сармат», судя по открытым данным, исполнены только в шахтном варианте. И оказываются весьма уязвимыми перед американскими РСД. Решение может быть двояким. Первое – существенное усиление ПРО. Это делается за счет объектовой ПВО с использованием наиболее современных ЗРК, способных уничтожать крылатые ракеты и боеголовки БРСД без внешнего целеуказания. Второе – размещение в районах шахтных пусковых установок средств РЭБ, способных вывести из строя ГСН и радиовысотомеры ракет и боеголовок.

Элементом зональной обороны района расположения шахтных ПУ могла бы стать система РЭБ, подавляющая работу космической навигации США, в частности «Навстар». Поскольку новейшие модификации американских КРБД используют ее для корректировки полета, это позволит значительную часть таких ракет увести в сторону от позиций наших стационарных СЯС.

Стратегическая баржа

Создавая систему защиты шахтных ПУ, все-таки основное внимание стоит обратить на придание мобильности нашим стратегическим ракетам тяжелого и среднего класса. Воссоздание БЖРК становится приоритетным направлением. Однако наряду с железнодорожной наша страна имеет развитую речную сеть. Водоизмещение судов река-море приличное, их вполне возможно использовать для размещения двух – четырех тяжелых МБР с соответствующей системой управления и связи, а также средствами самообороны. Скорость движения порядка 20–30 километров в час обеспечит боевую устойчивость от ударов даже БРСД, не говоря уже о крылатых ракетах. Естественно, при этом возникнут проблемы, в частности действия в условиях ледостава. Но это решается постройкой кораблей соответствующего класса, а также выбором районов маневрирования в зависимости от времени года.

Слабое место КРСД – низкая скорость и отсутствие у противника возможности прикрыть ракеты в полете над территорией нашей страны. Главный фактор, обеспечивающий им боевую устойчивость, – их скрытность, достигаемая движением на предельно малых и малых высотах в обход районов, контролируемых системой ПВО, и зон наблюдения наземных РЛС. При своевременном обнаружении эти ракеты, как показала Сирия, сравнительно легко уничтожаются силами ПВО. Единственное средство, позволяющее гарантированно выявлять КРСД на больших территориях, – самолеты ДРЛО. У нас это А-50 различных модификаций и перспективный А-100.

Однако их количество недостаточно. Для создания надлежащего радиолокационного поля на малых высотах на вероятных маршрутах движения КРСД нам необходимо иметь, по моим оценкам, 50–60 таких самолетов, что существенно больше, чем планируется в соответствии с открытыми данными действующей Госпрограммы вооружения. Понятно, самолеты ДРЛО – дорогие игрушки, но и очень необходимые. Отчасти проблему можно было бы решить созданием и поставкой в войска дирижаблей с РЛC. Кстати, наш вероятный противник уделяет этому направлению большое внимание.

Подведем итог: спектр мер, позволяющих снизить до приемлемого уровня ожидаемый ущерб нашим СЯС от развертывания вероятным противником группировок РСД у границ России, достаточно широк. Остается проблема обеспечения боевой устойчивости систем управления и связи.

А штаб уехал

В настоящее время основу системы управления СЯС составляют стационарные объекты – КП и узлы связи общего назначения. Также имеется система «Периметр», именуемая на Западе «Мертвой рукой», которая в условиях полного уничтожения управления стратегического звена даст команду на применение уцелевших СЯС. Однако ракеты этой системы, судя по открытым данным, – опять-таки шахтного базирования. Таким образом, управление нашими СЯС весьма уязвимо перед ракетами средней дальности, особенно БРСД. Собственно, и создавались «Першинги-2» главным образом для превентивного уничтожения именно КП, управляющих СЯС СССР.

Некоторое повышение боевой устойчивости дают воздушные пункты управления. Однако их количество и базирование на ограниченном количестве аэродромов делают эту подсистему весьма уязвимой. Для доведения сигналов боевого управления на подводные лодки с баллистическими ракетами имеется несколько самолетов-ретрансляторов Ту-142МР. Но и они, по крайней мере в имеющемся количестве, не обеспечивают надежное доведение сигналов на применение СЯС при превентивном вражеском ударе. Поэтому возникает необходимость принятия мер по качественному повышению боевой устойчивости системы управления.

Решение проблемы возможно путем усиления защиты существующих стационарных КП и узлов связи силами и средствами ПВО, ПРО и РЭБ, подобно тому, как это должно быть сделано применительно к группировке МБР шахтного базирования. Повышению боевой устойчивости воздушных пунктов управления и самолетов-ретрансляторов будет способствовать развертывание сети аэродромов подскока и рассредоточенного базирования с использованием гражданских аэропортов, заранее подготовленных для этих целей, а также существенное увеличение количества техники с таким предназначением.

Однако главное – дополнение существующей системы управления и связи развитой мобильной компонентой. Надо отметить, что в условиях ведения войны обычным оружием система защищенных КП стратегического и оперативного уровня обладает достаточно высокой боевой устойчивостью. Проблема возникает при переходе к применению ядерного оружия в связи с развертыванием группировки БРСД у наших границ. Поэтому мобильное дополнение существующей системы управления вполне может быть специализированным, направленным главным образом на СЯС. Это заметно снижает требования по объемам передаваемой и обрабатываемой информации, составу оперативных групп.

Выражаясь фигурально, систему управления целесообразно нарастить своеобразным мобильным «Периметром» с расширенными функциями, большими, нежели просто фиксация факта утраты дееспособности КП СЯС стратегического звена и автоматическая выдача на этом основании команды на применение уцелевших СЯС. Функции этой подсистемы целесообразно ограничить контролем ситуации в части применения противником ядерного вооружения, ретрансляцией команд управления СЯС, выданных с основных КП и пунктов управления, а при недееспособности основной системы – включением ядерной кнопки.

Инфраструктурно это выглядит как железнодорожные, автомобильные, корабельные, воздушные пункты управления и узлы связи. Такие комплексные ПУ могли бы стать естественным и органическим дополнением БЖРК. Автомобильные ПУ на базе тяжелых грузовиков высокой проходимости целесообразно совмещать с узлами связи. Их возможности должны позволять решать задачи управления и передачи команд в движении. Для корабельных ПУ подойдут морские или даже речные суда среднего водоизмещения. Развертывание такой подсистемы в сочетании с мерами повышения боевой устойчивости позволит лишить вероятного противника возможности нанести «обезглавливающий» удар по нашим СЯС и тем самым устранит главную угрозу от развертывания БРСД США у наших границ.

Все перечисленное, безусловно, будет дорого стоить. Но сохранение национального суверенитета и парирование угроз Запада – дело заведомо недешевое. Впрочем, затраты на асимметричный ответ все равно окажутся существенно меньше и главное – эффективнее, чем на зеркальный.

Что касается денег, стоит напомнить – уже третий год подряд значительно (на 20–30%) урезается военный бюджет. При этом его сокращение не сопровождается увеличением затрат на социалку, которые сворачиваются синхронно с военным бюджетом, разве что меньшими темпами. Правительство идет даже на такие непопулярные меры, как увеличение пенсионного возраста. При этом количество долларовых миллиардеров и миллионеров и их общее состояние не только не сокращается, несмотря на западные санкции, но даже продолжает расти. Очевидно, именно сюда – в карманы богачей и коррупционеров утекают средства и военного бюджета, и социальных программ, и Пенсионного фонда. Там и надо искать средства для оборонных и социальных программ. Там на все хватит.